Мадам Казанова

В это лето я чувствовала себя очень одинокой. Солнце беспощадно палило день за днем, было слишком жарко, чтобы чем-то заниматься. У моих ног развалились, тяжело дыша, собаки. Я сидела в тени вянущей листвы деревьев и размышляла о Египте. Там, наверное, так же жарко, как здесь, если не жарче. Побеждает ли он по-прежнему или терпит поражение? А может быть, он лежит, убитый, под горячим солнцем в далекой чужой стране? Я почувствовала, что мысль о его возможной гибели напугала меня. Разумеется, я ненавидела его, но мне все равно хотелось однажды Встретиться с ним.

Еще до наступления осени луга пожелтели, листья на деревьях пожухли, а цветы увяли — безжалостный зной изнурил природу. Меня угнетала царящая вокруг атмосфера покорного смирения. Внезапно появился всадник. Тяжело дыша, он спрыгнул со своего взмыленного коня и подал мне конверт. Это было секретное письмо от Джеймса, которое подтвердило худшие мои предчувствия. В торопливых, наискось бегущих строчках, словно от необыкновенно радостного возбуждения, Джеймс сообщал мне о том, что адмирал Нельсон разгромил французский флот возле острова и мыса Абукир и что теперь армия Бонапарта в Египте оказалась отрезанной от Франции. Он выражал сомнение в том, что Бонапарт вообще сможет теперь когда-нибудь вернуться во Францию. «Не имея флота, французская армия в Египте должна будет похоронить все свои надежды в песке», — подводил итог Джеймс.

Я смотрела в оцепенении на лист бумаги. Наполеон потерпел поражение! Еще одно, и на этот раз, похоже, окончательное. Его мечтам о славе, почестях и власти пришел конец. Теперь ему придется похоронить в песках Египта не только армию, но и все свои надежды и планы на будущее. А как же мои планы? Что будет со мной и моей вендеттой? Я почувствовала себя совершенно выбитой из колеи. Как должна я буду распорядиться собой и своей жизнью, если Наполеон погибнет в Египте? Что, если он не вернется оттуда, не вернется никогда? Пройдут недели, нет — месяцы, прежде чем станет достоверно известно о судьбе французской армии. И о судьбе Наполеона.

Вся Англия ликовала. Мне не хотелось принимать участие в устраиваемых в Лондоне торжествах, поэтому я осталась в Элмшурсте. Я старалась укрыться от реальности, стала бледной и худой. Ничто не доставляло мне удовольствия. Равнодушно и безучастно наблюдала я за тем, как медленно умирает природа. С убийственной регулярностью я устраивалась по вечерам возле камина и вместе с леди Гвендолин пила бренди. Но вместо того, чтобы перенести меня в радостный мир воображения, алкоголь с ужасающим реализмом показывал, что меня ожидает впереди. Год за годом мне предстоит проводить лето в Элмшурсте, а зиму — в Лондоне, где будет много мужчин и искушений, много любовников и любовных приключений, захватывающих и бессмысленных. Будут легкомысленные ухаживания и любовные игры в моем тихом лондонском домике, а также пышные светские приемы во дворце Сэйнт-Элм. Никаких забот — и полное отсутствие настоящего счастья. Так пройдет много времени, и я состарюсь. В один прекрасный день я сяду в кресло леди Гвендолин и начну накачиваться бренди, чтобы только не думать о бесполезно прошедшей жизни.

Победа адмирала Нельсона имела далеко идущие последствия. Под давлением Англии Россия и Турция заключили между собой союз и объявили Франции войну. Побуждаемый Нельсоном, король Неаполя приказал своим вооруженным силам атаковать французские войска в Италии. Охватившая всю Англию лихорадка военных успехов передалась Уильяму, который заявил, что он должен отправиться в Лондон с тем, чтобы, как он выразился, «держать палец на пульсе истории». Леди Гвендолин выразила желание поехать вместе с ним — ее давно покрывшееся жирком сердце взволнованно забилось вдруг от патриотических идей. Ей захотелось еще раз ощутить величие своей нации.

И вот мы уже все в Лондоне, в плохо отапливаемых и влажных помещениях дворца Сэйнт-Элм. Светская жизнь пошла своим чередом — приглашения на чай, балы, приемы. Уильям, такой воспитанный и с таким вкусом одетый, исполнял роль «идеального супруга». Я тоже имела возможность продемонстрировать свой изысканный вкус, свою красоту и свою скромность! Ведь теперь я приобрела по-настоящему английские манеры и завидную сдержанность. Все, кто за мной наблюдал, считали это прекрасным примером благоприятного влияния британских традиций и обычаев.