Мадонна

Над миром птицы разливаютсяна голых ветках, на весу.Поют, ну прямо разрываются!Они предчувствуют весну.Гляжу на птиц непонимающе.Их голоса звучат, как зов,из почвы травы вынимающий,с весны снимающий засов.Как будто ими дерн питается,и плес, и каждый лист в лесах…Но есть еще побольше таинство,таящееся в голосах.Вот эта крохотная горлинка,что так ничтожна, так сера, —ее серебряное горлышкокуда огромней, чем сама!Я палкою по ветке стукаю.Она летит, смешна, мала,

и не волшебною свистулькою,а так, букашкой в два крыла.Но, словно бы томима голодом,все безысходней, все сильнейона томится дерзким голосом,ему темно и тесно в ней.И так, как после вдоха выдохнутьнаполненная грудь должна,стремится птица голос вытолкнуть,который больше, чем она…В том, что обычно необычное,я убедить себя спешу.И не ревниво, не обидчивоза серой горлинкой слежу.Потом на улицу сугробную,вполне надеясь на успех,я выхожу и голос пробую.Но слаб он, как осевший снег!

И сразу всё вокруг шатается,приобретая прежний вид.И снова птичий голос таинствонеобъяснимое таит.Ах, птицы! Как ребенок голенькийначну от печки, от азов.Я верю не себе, а горлинкамс их лазерами голосов.Ведь, счастливы или обижены,среди затиший и шумихмы чем-то все же в жизни движимы,что много больше нас самих.

«Женщина картошку продает…»

Женщина картошку продает.Скромная, нехитрая забота.Что мелка картошка, злится кто-то.Говорит: – Что делать? Недород…Рукавицы грязные на ней,

фартук ржой и сыростью изгложен,а лицо от этого моложе,и глаза красивей и синей.Глянула спокойно и светло,проследила – тоже вроде малость, —чтобы гниль какая не попаласьи в мои каких-то три кило…В овощном отделе день-деньскойженщина картошкою торгует.Кто-то мандарины атакует,финики… А здесь – весь род людской!С ней бывает грубоват народ.Может быть, была б она счастливейпри лимонах и при черносливе…Но она картошку продает.С благородной тяжестью своейвыхожу в морозный день погожий.Улыбаюсь: чем-то мы похожи,

хоть об этом неизвестно ей.Не изыск – и вы, мои дела.Кто-то скажет: пахнет ширпотребом…Я скажу: картошкою и хлебомжизнь всегда незыблема была.И уж если человек не слеп,то, что он берет с моей ладошки,это – наподобие картошки,это просто, как обычный хлеб.Музыка работы, скрип весов…Музыка движений односложных,осторожных, нужных, неоплошных,музыка дыханий, голосов…И во мне безудержно поетмузыка – такая же по сути!Кто – осудит, ну а кто – рассудит:женщина картошку продает.

Гомер

И. Кашежевой