Магическая Прага

По преданию, во времена Рудольфа II, алхимики обитали в миниатюрных домишках на Златой улочке (Zlatá Ulička, Alchimistengäßchen, Goldmachergäßchen) – лилипутской онирической улочке на задворках великолепного Града. Майринк, который, по словам Макса Брода, тоже занимался поисками философского камня[623], описывал ее так: “Тесный переулок с амбразурами, извилистый проход, такой узкий, что едва пройдешь… и вот я уже перед рядом домиков, величиною не выше моего роста. Протянув руку, я мог дотронуться до их крыш. Я попал на улицу “Делателей золота”, где в Средние века алхимики выплавляли философский камень и отравляли лунный свет”[624]

. А Оскар Винер писал: “Это и правда очень веселая улица, потому что она построена из игрушечных кубиков. Разноцветные кукольные ящички, размер которых едва ли превосходит четыре квадратных шага, прилепились к ограде Оленьего рва. На этой удивительной глухой улочке до сих пор живет беднота, но малюсенькие комнатки, каждая из которых размером в целый дом, содержатся в скрупулезной чистоте, а на окнах, которых не более двух, цветут герани и гвоздики”[625].

Легенда сообщает, что подозрительный Рудольф держал под бдительным присмотром своих косматых алхимиков на Златой улочке. Каждый из них имел в качестве жилья и лаборатории свой собственный кукольный домик (нем

. “Puppenhaus”) и, закрывшись в нем, должен был без устали заниматься трансмутациями. По улочке днем и ночью маршировал туда-сюда ландскнехт с алебардой. Однажды, восхищенные золотым солнечным светом, сиявшим с неба, и пением первых весенних птиц, что вили гнезда на городских стенах, некоторые из этих шарлатанов громко потребовали, чтобы их пустили погулять в Олений ров. Но в Оленьем рву в это время охотились благородные друзья императора, и он не мог позволить, чтобы неотесанные алхимики смешались со столь избранным обществом. Из протеста против отказа эти Wundermänner повыдергивали свои ассирийские бороды, поразбивали вдребезги реторты, колбы и сифоны, выбросив все снаряжение в Олений ров, и объявили забастовку: с этих пор ни грана золота не прибавится во дворе. И тогда Рудольф решил по-своему успокоить их: он повелел повести их в ров и заточить в железные клетки, подвешенные на елях, где они умирали от голода. И это потому, что алхимик не должен покидать свою задымленную кухоньку, чтобы беззаботно гулять под небесным сводом, наслаждаясь весенней небесной лазурью[626]. Высокомерный Рудольф плохо обращался с алхимиками из своего “гарема” и порой убивал их, подобно тому, как Сатурн пожирает свое потомство, а антимоний (сурьма), этот “химический хищник” (лат

. “lupus metallorum”), пожирает металлы[627]. Майринк утверждает, что в Оленьем рву медведи Рудольфа питаются мясом адептов[628]

.

Легенда, согласно которой алхимики проживали на Златой улочке, восходит, как и легенда о Големе, к периоду позднего романтизма. Пражский Град, город в городе, не подчинялся законам, действующим в остальных частях Праги, поэтому в xvi веке полчища лавочников, незарегистрированных ремесленников, скупщиков и других подозрительных личностей с дурной репутацией нашли пристанище в его стенах. С негласного позволения властей над Оленьим рвом возник плотный ряд игрушечных домиков, прилепившихся, подобно паразитам, к сложному организму Пражского Града. В этих домишках проживали не только золотых дел мастера (от которых улица получила свое первое название, Zlatnická), но и лучники, служившие в карауле Пражского Града и охранявшие его тюрьмы. Ремесленники, купцы и даже лучники прилично зарабатывали на продаже провианта, напитков и всякой всячины узникам двух башен по улочке: Белой, куда часто сажали тех же алхимиков, и Далиборки[629].

Название последней происходит от имени Далибора из Козоед, ставшего ее узником в конце xv века за то, что он поддержал крестьян района Литомержице в восстании против жестокого землевладельца. Боясь сойти с ума во внутреннем карцере из-за темноты и вечного молчания, не имея возможности видеть хотя бы полоску неба, Далибор попросил купить ему скрипку и с помощью усердных упражнений достиг такого мастерства, что люди съезжались со всей Праги послушать под окнами башни его сонаты. Весной грустные трели скрипки узника соперничали с щебетанием птиц в Оленьем рву. Скрипичные всхлипы прекратились в 1498 г., когда Далибор попал в руки палача. Но у каждой сказки должна быть мораль – а значит, жалобная музыка была не чем иным, как душераздирающим криком Далибора, пытаемого на дыбе, которая на жаргоне палачей называется “скрипка”. Впрочем, несмотря ни на что, лунными ночами скрипка до сих пор звучит в волшебной башне[630].