Маяк потерянной надежды. Исповедь невротика

Мой взгляд сразу упал на Женину фотографию в большой рамке, стоявшую на комоде. На ней ему шесть лет – я хорошо помнила этот день, наш выпускной в детском саду. Русые, слегка взъерошенные волосы, большие голубые глаза, здоровый румянец на худеньком лице и довольная улыбка, которая по сей день осталась в моей памяти. У меня задрожали коленки, и на секунду показалось, что я сейчас рухну на пол. Я боялась даже пошевелиться. «Беги отсюда», – кричал страх внутри меня. Чувство тошноты усилилось, в глазах вспыхнули яркие блики, что часто говорило о приближении приступа. Хватая ртом воздух, я присела на стул и попыталась взять себя в руки.

– Алиса, ты плохо себя чувствуешь? – обеспокоенно спросил Женин папа, заметив мое состояние. – Может, воды?

– Нет, все нормально, правда, – я пыталась быть убедительной, хотя понимала, что мой вид явно говорит об обратном. – Просто голова закружилась, у меня бывает.

Пока Ирина Сергеевна раскладывала по тарелкам пирог, я усиленно концентрировалась на главном: как перейти к тому, зачем я сюда приехала.

«Какой будет их реакция? Поймут ли они, поверят?»

Двадцать два года… Мы – чужие люди. Каждый из нас изменился: я больше не была маленькой девочкой, а они больше не жили в одной квартире с мальчиком, с которым я была практически неразлучна. У всех нас теперь новая жизнь. И старая боль, которую нельзя стереть, – единственное, что нас объединяло. Пока я прокручивала в голове эти мысли, Женина мама решила первой прервать молчание.

– Алисонька, ну рассказывай, как ты живешь? Как твои родные?

Я незаметно сжала пальцы в кулаки, до боли впиваясь в кожу ногтями. Это был второй удар за последние десять минут.

– Бабушки не стало несколько месяцев назад, – выдавила я из себя, сглотнув комок в горле. – А родители давно переехали жить в Сочи, у них все хорошо.

На лице Ирины Сергеевны отразилась скорбь. Женщина поняла, что задела меня за больное.

– Прости, милая. Мне так жаль!.. Она была прекрасным человеком и очень тебя любила.

– Да, вы правы, спасибо. На самом деле, я хотела поговорить с вами о том, почему тогда исчезла из вашей жизни, – сказала я, переводя тему в нужное русло. Мне хотелось скорее добраться до сути разговора, пока накатившая паника не заставила меня передумать.

– Детка, мы все понимаем и, конечно, ни в чем тебя не виним. Для тебя это тоже был огромный стресс, ведь ты была еще совсем ребенком, – сразу отреагировал Дмитрий Алексеевич.

– И все же, позвольте мне рассказать вам. Это не дает мне нормально жить последние дни, и пока не поговорю с вами, я не успокоюсь. Я больше не могу носить это в себе. Пожалуйста, выслушайте меня, – попросила я, не решаясь поднять глаза.

– Конечно, детка, ты можешь рассказать нам обо всем, – мягко ответила Женина мама.

И, набрав в легкие побольше воздуха, я снова начала свою нелегкую исповедь:

– …В десять лет я начала жить заново: мое сознание просто заблокировало воспоминания того периода, – подвела я грустный итог.

– Господи, как все это страшно! – после некоторого молчания медленно проговорила Ирина Сергеевна, зажав рот рукой. – Бедная девочка!..

– И прежде всего мне хочется попросить у вас прощения за то, что я не осталась рядом с вами после этого горя, не поддержала и ушла из вашей жизни, как будто меня в ней никогда и не было.

– Это ты нас прости! Мы не знали, что с тобой такое случилось, – вступил в разговор Женин папа. – После той трагедии мы почти сразу обменяли квартиру и переехали в этот район, потому что в ней все напоминало о сыне, и мы не могли там оставаться.

– Понимаю. Я потеряла лучшего друга, а вы – единственного сына, и я даже представить не могу, что вам пришлось пережить и с какой болью вы столкнулись, – я старалась говорить спокойно, хотя сумбур в голове только нарастал.

– Детка, это тяжело для всех. Я звонила твоей маме, когда с момента Женечкиной смерти прошло уже несколько месяцев, но потом мы потеряли связь. Мне понадобился не один год, чтобы вырваться из кошмара, в который превратилась наша жизнь. Дима был сильным и как мог старался поддерживать меня, – призналась несчастная женщина. – Да, Бог забрал у нас единственного ребенка, но мы нашли в себе силы жить. Мы путешествуем, смотрим мир, побывали в разных странах, видели много достопримечательностей.

Мне захотелось броситься в ее объятия и хоть на долю секунды забрать это страшное горе, которое она столько лет хранила в своем сердце.

– А вы не думали о том, чтобы родить еще одного ребенка? – этот вопрос вырвался у меня сам собой, и, только озвучив его, я поняла, насколько это было нетактично с моей стороны.

– Раньше хотели. Несколько лет Ира пыталась забеременеть, но не получилось. Значит, так суждено, мы не в силах противиться Божьей воле. Поэтому приняли решение жить для себя, – спокойно ответил Дмитрий Алексеевич.

Все, что я услышала, никак не укладывалось в голове. Родители, потерявшие единственного сына, смогли пережить это страшное горе, смогли вернуться к нормальной жизни и снова получать от нее радость. А я?