Маяковский. Трагедия-буфф в шести действиях

На планете мимо пашенИ во все ее концыХодят наши и не наши,Ходят дети и отцы,Ходят ветры, и мы елеИх улавливаем свист.На помятой на постелиПросыпается фашист.И лежит (ему не спится)…Он готов

за пятилеткуМне свинцовую синицуПосадить в грудную клетку.Он готов, но это хужеДля него лишь. Я в ночи,Растерзав на клочья лужи,Прохожу. Летят лучиФонарей. Бежит аллея…Пробежала… Темен вид…Красный мрамор мавзолея

Посреди земли стоит.Сон шагает по квартирам,Город грузен, город глух.Звезды падают над миромВ виде точки, в виде двух,В виде белых, в виде алых,Оставляя серый следНад страной больших и малыхПораженийи побед.

(Это немного похоже по интонации на «Колыбельную Светлане» другого автора 1913 года рождения, который физически выжил, но морально тоже уничтожился, был совершенно раздавлен, хоть и прожил в этом состоянии почти до ста лет.)

Где здесь Маяковский? Вот это: «Звезды падают над миром в виде точки, в виде двух»: его парадоксальное видение вещей и пейзажей, его поздняя прозрачность, до конца не осуществившаяся; он мечтал писать совсем просто — и, наверное, писал бы так. Но главное здесь — глобальность взгляда, планетарность, и чувство хозяина — не только в стране, но в мире: хозяина не по признаку властности, но по чувству ответственности. Шевцов был поэтом колоссального потенциала, и именно поэтому ему было никак не выжить.

И еще один прямой его ученик — Сергей Чекмарев (1910–1933), не печатавшийся при жизни, открытый посмертно, погибший при загадочных обстоятельствах. Он был выпускником Московского мясомолочного института, по распределению поехал в Башкирию, не пожелал оттуда вернуться, когда получил такое право, и погиб в реке Сурень — то ли утонул, пытаясь перейти ее вброд, то ли был убит кулаками. Некоторые стихи Чекмарева именно по интонации, «дикции» так похожи на светловские, что не отличишь:

Ты думаешь: «Письмав реке утонули,А наше суровоевремя не терпит.Его погубиликулацкие пули,Его засосали

уральские степи.И снова молчаньепод белою крышей,Лишь кони проносятсяночью беззвездной.И что закричал он —никто не услышал,И где похоронен он —неизвестно».

Но лучшее его стихотворение — «Размышления на станции Карталы» — это уже безусловно собственный голос, и влияние Маяковского — ирония, снижающая пафос, почти самурайское чувство долга, нежность к паровозу и нелюбовь к пассажиру — тут ощущается ясно: