Макорин жених

– При нашей электрификации не хочешь, да засумерничаешь, – ответили с нар. Две

коптилки с отражателями в том и другом конце барака бессильно боролись с густым мраком,

уплотненным ещё облаками табачного дыма.

– Да, неяркое у вас сияние.

Дмитрий Иванович прошел вдоль барака. Против окна кто-то приподнялся на топчане.

– Подойди-ко сюда, гражданин начальничек, я тебе слово скажу. Глянь-ко, это что?

В пазу курчавился инеек.

– Это безобразие, – сказал Дмитрий Иванович.

– А это?

Человек сошел с топчана, пошарил под ним рукой и легко вынул одну из ножек. Топчан

накренился.

– Безобразие и это, – подтвердил Бережной.

– Так кто же эти безобразия допускает? – не без ехидства прищурился собеседник.

– Кто допускает, тот ответит, – твёрдо сказал Дмитрий Иванович и, глядя прямо в лицо

собеседнику, продолжил: – А вам, товарищ, я посоветовал бы взять в руки топор, приладить

ножку покрепче, а то, не ровен случай, свалитесь во сне, бочок ушибёте...

Барак взорвался смехом. Из-за печи выглянул Бызов, недоуменно вытаращил глаза.

– Что тут за спектакль-комедия?

Узнав, в чём дело, Бызов широко осклабился, выкатился на середину барака, огромный,

весь разрисованный.

– Вы, товарищ начальник, ошиблись, – сказал он. – Васька Штык к труду не привык. Он

иной раз, прежде чем кусок ко рту поднести, прикинет: а не полениться ли...

Дмитрий Иванович улыбнулся. Обратив внимание на замысловатую татуировку, он

помотал головой.

– Шикарно же вас разукрасили...

Бызов сделал жест, как бы говоря: ещё бы! Потом снял с гвоздя китель, надел, наглухо

застегнул его, сел на табурет.

– Всяко бывало, – сказал он, потупясь.– Раз наглупишь – сто десять раз покаешься.

И уже другим тоном спросил:

– Вы кто будете, товарищ? Может, из леспромхоза или из комбината? Так надобно бы с

вами потолковать о деле...

Один за другим с топчанов поднимались люди, присаживались вокруг стола. Юра перед

приходом Дмитрия Ивановича уже уснул. Громкий шум и смех разбудили его. Он спросонья

не совсем понимал, что тут происходит. Среди рабочих сидит человек, которого он где-то

видел. Где? Постой, да это тот, кто помогал поднимать на сани ящик там, у склада

леспромхоза. Это главный инженер, о ком так много рассказывал Иван Иванович. Юра тоже

встал и подошел к столу, где сгрудились почти все барачные жители. Разговор был горячим.

Говорили о бытовых условиях, о производстве, о заработках. И получалось так, что все

новшества в организации производства, введенные за последнее время, приносили будто бы

снижение заработков. И хлыстовая вывозка, и поточные бригады, и тракторная трелевка – всё

словно для того и вводилось, чтобы снизить выработку и уменьшить оплату труда рабочих.

Дмитрий Иванович пытался понять, где тут корень зла, но люди столько говорили и верного

и неверного, что разобраться сразу во всей этой путанице не было никакой возможности.

Бережной не хотел ни обещать, ни уговаривать, понимая, что тут нужны не слова, а действия.

Он решительно встал и направился к выходу.

– Вот что, – сказал он начальническим тоном, – выделите двух-трех человек потолковее.

Пусть они придут ко мне завтра после работы, поговорим серьезно. Идет?

– Да мы что, пожалуйста, хоть все заявимся. Где вас искать-то?

– Пусть приходят в кабинет товарища Синякова...

5

Утром Синяков пришел в контору хмурый, с помятым лицом. Здороваясь с Бережным, не

глядел в глаза.

– Ну вот и ладно, – говорил он, счищая ногтем застывшую каплю клея с настольного

стекла. – Добро, раз главный инженер заявился. Может, и наладит у нас дела. Рабочих нам

подбросят, Дмитрий Иванович? Или одними выговорами планы будем выполнять? Как там

высшее-то начальство соображает?

Бережной не принял вызывающего тона, ответил деловито, просто.

– Я думаю, мы соберем мастеров, бригадиров и кое-кого из передовых рабочих,

посоветуемся. Вы как думаете, товарищ Синяков?

– Да собрать не мудрено, – поморщился начальник. – Поболтать на собрании все любят.

Кабы от этого кубометры увеличивались, тогда и совсем добро бы...

Бережной опять пропустил мимо ушей иронию начальника.

– Значит, договорились. Сегодня вечером. У вас здесь?

– Можно и у меня, – великодушно согласился начальник и вздохнул.

Длинно, назойливо зазвонил телефон. Синяков снял трубку.

– Откуда? Кривая Берёза? Чего у тебя?

Слушал долго, изредка продувал трубку и бросал в нее отрывисто: «Ну... Давай...

Дальше...» Под конец разговора сказал:

– Не хнычь, горе какое. Вот тут у меня сидит главный инженер, он наладит. А как же!

Это у нас с тобой ни хрена не выкручивается... Сказал, не шебарши, хватит...

Он резко трижды крутнул ручку для отбоя.

– Ты завтракал ли, Дмитрий Иванович? – спросил он неожиданно.

– Да стакан чаю с печеньем выпил, – ответил Бережной.

– Так пойдем ко мне, накормлю. А, то ещё истощаешь тут, с меня спросят, скажут, довел

человека...

Домик Синякова стоял на окраине поселка, над речкой. Плотно сбитый, чистенький, он

весело белел наличниками окон. Сквозь морозные узоры виднелась зелень на подоконниках.