Малахитовый Лес

К вечеру на поселок опустилась прохлада – типично весенняя, свежая, лишенная даже намека на духоту дня. От этого Льву и правда стало легче, хотя расслабиться он не мог, ему требовалось немало сил, чтобы подавить эту проклятую тошноту. В таком состоянии никому нельзя попадаться на глаза, проще держаться в стороне и… и просто ждать.

– Лев Андреевич!

Серебристый голос прозвучал рядом неожиданно, когда Лев был уверен, что он на улице один. Ему инстинктивно захотелось повернуться на звук, но он сдержался: сейчас любое резкое движение было чревато неприятными последствиями.

Да и не нужно ему было поворачиваться, эта художница, Ксения, сама его догнала. По ее проклятому лицу манекена ничего невозможно было прочитать, но в голосе звенела тревога.

– С вами все в порядке? – спросила Ксения.

– Не думаю, что я похож на человека, у которого все в порядке…

– Да, это я из вежливости так спросила… Что случилось?

– Многое… Так сразу и не объяснишь. Да и не нужно вам это.

– Почему же? Я готова слушать, я хорошо слушаю. Вы заходите ко мне, мой дом совсем рядом.

Странно, конечно, но… почему бы и нет? Ему ведь хотелось с кем-то поговорить, и он знал, что небезразличен Ксении – Льву одного взгляда на портрет хватило, чтобы понять это. Вряд ли она станет сплетничать. И вдруг поймет? Это же не Дашка, у которой все мозги соцсетями забиты.

Так что они направились к ее участку – медленно, потому что иначе Лев пока не мог. Выжидать он не стал, рассказал, пусть и коротко, о том, какую кашу заварил. Он всего лишь хотел вернуть брата… Хотя какое там «вернуть»? Получить брата, которым Роман никогда не был. Просто раньше Льва это не слишком беспокоило, потому что родители находились рядом, а теперь, когда они остались одни, многое изменилось.

Только вот Роман как будто не понимал этого. Он, как всегда, маршировал по жизни роботом, которого интересует только работа. И как ему, Льву, было разбить этот замкнутый круг, заставить Романа заметить брата? Только потрясением, которым и стал секс с его невестой.

По крайней мере, так казалось Льву. Но Ксения лишь укоризненно покачала головой:

– Вы так плохо знаете своего брата, что это казалось бы смешным, если бы не было страшно.

– Не так уж сложно изучить бесчувственное бревно?!

– В том-то и дело, что он совсем не бесчувственный. Вам бы с Ильей поговорить об этом, он очень хорошо понимает людей… Жаль только, что объяснять не умеет.

– То есть, по-твоему, Роман святой, а я на него наговариваю?

Лев почувствовал первые уколы злости. В его нынешнем состоянии поддаться этому чувству было очень легко, ему казалось, что Ксения только и обязана, что слушать его, а если она не слушает, то издевается.

Однако художница осталась спокойной:

– Мне кажется, Роман Андреевич не из тех, с кем работают эмоциональные провокации. Делая ему больно, вы заставляете его упереться рогом, терпеть, но уж точно не доверять вам.

– А что тогда остается?

– Просто поговорить, – пояснила Ксения. – Я не знаю, почему сейчас принято так сильно все усложнять. Все строят какие-то планы, стратегии, просчитывают, вычисляют, манипулируют… А можно сесть и честно поговорить. У вас с Романом Андреевичем разный взгляд на любовь. Он думает, что вы пакостите ему. Вы ему честно скажите, что вам нужно.

– Да не будет он слушать! – рассмеялся Лев. – Но это нормально, потому что художникам…

Он собирался сказать, что художникам простительна такая романтичность и вера в простые истины. Он даже начал говорить – а закончить не успел. Поднимаясь следом за Ксенией на крыльцо, он споткнулся и, поддавшись новому приступу головокружения, не удержался на ногах и начал заваливаться вперед.

Ну а дальше все произошло очень быстро.

Ксения услышала, что его речь оборвалась на полуслове, и повернулась к нему. В иное время Лев смог бы если не удержаться на ногах, то хотя бы не задеть ее. Но после недавнего «коктейля» у него по-прежнему оставались проблемы с координацией, и он толкнул Ксению вперед. Она упала на крыльцо, и само это падение не было опасным или даже по-настоящему болезненным. Однако рывка оказалось достаточно, чтобы с лица девушки слетела фарфоровая маска, упала на старые доски и разбилась на несколько крупных осколков.

На осколки Лев уже не смотрел, он не мог отвести взгляд от существа, наблюдавшего за ним единственным глазом. Он понимал, что обычную внешность под фарфором прятать никто не станет. Однако даже не подозревал, что все настолько плохо. Лицо Ксении напоминало пожеванную собаками маску. Кожа, исчерченная неестественными переливами фиолетового и красного, бугрилась складками. Губы определенно восстановили, как получилось, и теперь они едва прикрывали белоснежные зубы – слишком идеальные, чтобы быть настоящими. Нос, надстроенный из хряща, казался острым и звериным. Правый глаз скрылся за бельмом и нависающими складками кожи, левый, на удивление ясный, уже наполнялся слезами.