Мальчик глотает Вселенную

Циферблат на часовой башне Брисбен-Сити-Холла – того же серебристого цвета, что и полная луна. Он подсказывает, что сейчас 19.35, и я пропустил свой крайний срок сдачи завтрашней статьи. Я представляю, как разгневанный Брайан Робертсон в своем кабинете гнет стальные прутья и клянет меня на все лады за то, что я не написал двадцать елейных цветистых строк во славу Квинслендского Чемпиона по имени Титус Броз.

Я ловлю взглядом отражение Бевана Пенна в зеркале заднего вида. Он сидит на заднем сиденье. Он смотрит в окно, вверх на полную луну. Он не сказал ни слова с тех пор, как покрышки нашей машины оставили облако гравийной пыли оседать на ту раскидистую джакаранду в Беллбоури. Возможно, он никогда больше не скажет ни слова. Некоторые вещи нельзя выразить словами.

– Негде припарковаться! – говорит Кэйтлин. – Ни одного долбаного места!

Обочины Аделаида-стрит в центральном деловом районе сплошь заставлены машинами.

– Ладно, к черту все, – ворчит Кэйтлин.

Она резко выворачивает руль. «Форд» подскакивает на бордюре и выезжает на Площадь короля Георга – главное место встреч и общественных мероприятий брисбенского центра, мощеный сквер с ухоженными клумбами, статуями военных и прямоугольным фонтаном, в который дети справляют малую нужду, когда перебрали с лимонадом на ежегодной церемонии зажжения рождественской елки.

Кэйтлин бьет по тормозам прямо напротив центрального входа в Брисбен-Сити-Холл.

Молодой охранник мэрии бросается к машине. Кэйтлин в ожидании опускает боковое стекло.

– Здесь нельзя парковаться! – ошарашенно говорит охранник, явно встревоженный такой неожиданной угрозой безопасности.

– Я знаю, – отвечает Кэйтлин. – Вызывайте полицию. Сажите им, что в моей машине Беван Пенн. Я не сдвинусь с места, пока они не приедут.

Кэйтлин снова поднимает стекло, а охранник нащупывает рацию на поясе.

Я киваю Кэйтлин.

– Я вернусь, – говорю я.

Она слегка улыбается:

– А я отвлеку этого парня. Удачи, Илай Белл.

Охранник что-то рявкает в свой передатчик. Я выскальзываю из машины и спешу в противоположном направлении от Сити-Холла, мимо фонтана и дальше через Площадь короля Георга, а затем разворачиваюсь и делаю широкий незаметный крюк обратно к главной входной двери, за спиной охранника, который занят тем, что орет на Кэйтлин через закрытое окно машины. Внутри вестибюля стойка для приветствия гостей. И яркая сияющая индианка за ней.

– Я на церемонию награждения, – говорю я.

– Ваше имя, сэр?

– Илай Белл.

Она просматривает стопку листов с напечатанными именами. На моем левом плече – черная кожаная сумка. Я снимаю ее с плеча и опускаю вниз, подальше от глаз женщины.

– Они уже объявляли о присуждении в категории «Общественная деятельность»?

– По-моему, как раз сейчас объявляют, – отвечает она.

Она находит мое имя и помечает ручкой. Затем отрывает билет из блокнота и протягивает мне.

– Вы в ряду «М», сэр, – говорит она. – Место семь.

Я несусь к дверям главного зала. Огромное круглое помещение, созданное для прекрасной музыки. Пятьсот или около того красных кресел с важными людьми в черных костюмах и вечерних платьях, разделенных на две основные части центральным проходом. Полированные деревянные полы спускаются к полированной деревянной сцене с пятиуровневыми хорами перед задником из внушительных латунных и серебристых акустических трубок.

Ведущая вечера – женщина, которая читает новости на «Седьмом канале», Саманта Брюс. Она выходит в эфир каждый день после обеда, сразу после «Колеса Фортуны». Отец называет Саманту Брюс «квинелла». Два главных достоинства. Приятна глазу, но и умница тоже. Отец недавно признался в своем обожании этой ведущей, когда я спросил его, согласился ли бы он когда-нибудь жениться на какой-либо другой женщине, и он рассказал о своем понятии «квинелла»[69]

и о том, что свиданием его мечты был бы вечер с Самантой Брюс в ресторане «Кукас» возле «Таверны Брекен-Ридж», на протяжении которого Саманта Брюс с тоской и желанием смотрела бы на него через стол, шепча снова и снова одно и то же слово: «Perestroika». Тогда я спросил папашу, кто в его понимании женщина с тремя главными достоинствами.

«Шуан Чен», – ответил он.

«А кто это – Шуан Чен?» – спросил я.

«Шанхайская зубная медсестра, о которой я читал».

«И какие у нее три достоинства?»

«Она родилась с тремя сиськами».

Саманта Брюс наклоняется к микрофону кафедры.

– Теперь мы переходим к нашим Чемпионам в категории «Общественная деятельность», – произносит ведущая. – Это незаметные квинслендские герои, которые всегда ставят себя на последнее место. Ну а сегодня, дамы и господа, мы поставим их на первое в нашем коллективном сердце.