Мальчики в лодке

Мок бросил взгляд влево и увидел, что немецкая и итальянская лодки снова ринулись вперед. Он понимал, что каким-то образом его парням придется плыть еще быстрее, отдать еще больше сил, чем они уже отдали, хоть он и понимал, что команда была на пределе. Он видел это на лицах ребят – в искривленной гримасе Джо, в широко открытых, изумленных глазах Дона Хьюма, глазах, которые, казалось, глядели мимо него, в какую-то бездонную пустоту. Он схватил свои деревянные молоточки на штуртросах и начал ударять ими по эвкалиптовым доскам, закрепленным на каждой стороне остова. Даже если парни не могли их слышать, может быть, они почувствуют вибрацию.

Так и произошло. Гребцы тут же поняли, что это был сигнал: им надо сделать все возможное и невозможное, чтобы плыть еще быстрее. Каждый из них внутри себя собрал все остатки воли и силы, о которых они даже не подозревали. Их сердца теперь колотились со скоростью почти двести ударов в минуту. Они были не просто измождены, они были на пределе своих физических возможностей. Мельчайшая неточность любого из парней сейчас означала бы катастрофу. В серой полутьме под трибунами, наполненными криками, их белые лопасти быстро мелькали над водой.

Теперь они шли нос к носу. На балконе эллинга Эл Албриксон раскусил сигарету во рту пополам, выплюнул ее, прыгнул на двух ногах, встал на стул и начал орать Моку: «Давай! Давай! Давай!» Истерически взвизгнул голос в репродукторе: «Италия! Германия! Эххх… Америка! Италия!» Три лодки неслись к финишной линии, попеременно вырывая лидерство друг у друга. Мок колотил по эвкалипту так быстро, как мог, его стук звучал почти как пулеметная очередь на корме лодки. Хьюм все увеличивал и увеличивал темп до тех пор, пока он не достиг сорока четырех ударов в минуту. Парни никогда раньше не гребли в таком ритме – они даже не думали, что это возможно. Их лодка немного вырвалась вперед, но итальянцы снова подбирались. Немцы плыли совсем рядом. «Дойч-ланд! Дойч-ланд! Дойч-ланд!» – гремело в ушах парней. Бобби Мок сидел верхом на корме и, наклонившись вперед, колотил по дереву, выкрикивая слова, которые все равно никто не слышал. Парни сделали один последний могучий гребок и пронеслись через финишную линию. В одну секунду немецкая, итальянская и американская лодки завершили гонку.

На балконе Гитлер поднял стиснутый кулак на высоту плеча. Геббельс прыгал на стуле. Герман Геринг снова ударил по колену, с довольной улыбкой на лице.

В американской лодке Дон Хьюм опустил голову, как будто молился. В немецкой лодке Герд Фельс опрокинулся назад, на колени к гребцу на седьмом сиденье. Херберт Шмидт поднял триумфально кулак над головой. В итальянской лодке, один из ребят наклонился вперед, и его вырвало за борт. Толпа продолжала кричать: «Дойч-ланд! Дойч-ланд! Дойч-ланд!»

Никто не знал, кто победил.

Американская лодка медленно проплыла по озеру за трибуны, в более тихое место. Парни налегали на весла, ловя ртом воздух, их лица все еще выражали неимоверную боль. Шорти Хант не мог поднять глаза на гоночную дистанцию. Кто-то прошептал:

– Кто выиграл?

Роджер Моррис крякнул:

– Ну… мы наверное… кажется.

Наконец репродукторы снова ожили для оглашения официальных результатов.

Нос американской лодки дотронулся до линии через 6 минут 25,4 секунды от начала гонки, на шесть десятых секунды впереди итальянской лодки и ровно на секунду впереди немецкой. Крик толпы резко стих, как будто в рупор вставили пробку.

На балконе эллинга Хаус Вест Гитлер встал со стула, развернулся и удалился в здание, не говоря ни слова. Геббельс и Геринг, как и остальные официальные лица нацистов, поспешили за ним. В американской лодке у парней ушло несколько секунд, чтобы понять объявление, сделанное на немецком. Но когда они поняли, выражение боли на лицах внезапно превратилось в широкие белые улыбки, которые десятилетиями позже будут сверкать на старых пленках новостей, освещавших величайший момент в их жизни.

В Сиэтле сводные братья Джо кричали, аплодировали, бегали и прыгали от радости по дому, бросая подушки с дивана в воздух. Гарри стоял посреди этого хаоса и хлопал в ладоши. Джойс сидела на табуретке и плакала от восторга, не скрывая слез. Через какое-то время, со слезами, все еще катившимися по ее лицу, она поднялась, чтобы выключить радио. Она аккуратно вернула клевер в книгу, обняла будущего свекра впервые в жизни и начала готовить сэндвичи.

Глава девятнадцатая

В чем духовная ценность гребли?.. Потеря себя полностью для общего усилия команды как целого.

Джордж Йеоманс Покок