Маленький мудрец

Тут я некстати (а может быть, наоборот, кстати) вспомнил кульминацию фильма по роману Богомолова «В августе 44-го». Сначала я читал роман, а уж потом видел фильм с артистом Владиславом Галкиным в роли офицера СМЕРШа. В общем, в перестрелке с диверсантами погибает один из смершевцев, и тот, кого играет Галкин, мгновенно решает разыграть истерику, чтобы морально раздавить плененного диверсанта. А раздавив, не дав опомниться, буквально вырывает у него из глотки фамилии, позывные и еще какие-то сверх важные данные. Не помню, что именно запечатлело во мне эту сцену: книга или кино. Кажется, читая книгу, я вполне рельефно представил картину скоротечного боя и провокационного истерического взрыва, а в кино смотрел уже знакомую сцену. Это сейчас я так долго и подробно рассказываю об этом, а тогда, когда висел в полуметре от пола в Царицынской конюшне, вся картинка сверкнула в мозгу с быстротой самолетного посадочного огня: раз – и нету. Но я успел твердо решить не поддаваться на провокацию. Не хватало только сделаться пособником лектора в этой нешуточной партизанской войне, в которой я «лекторской» стороне уж точно не сочувствую. И я закричал:

– Не помню я! Ты из меня всю душу вытряс, ничего я не помню!

Вот так: «криком крик поправ», я тут же был опущен на пол, и надо мной прозвучало:

– Ничего, вспомнишь, гаденыш! Илия лично сверну тебе башку, уродец!

Дверь захлопнулась, загремел засов, я остался один.

«Подкова» – «лошадиная обувь», «овес» – «основа для «лошадиной фамилии» (Чехов)». Опять литературщина… Можно так: «содержимое торбы». «Вожжи» – «дистанционный привод возницы»… Неплохо. «Пони»…

Пока мою башку не свернули, ее надо заставить работать. Она должна что-то придумать и вызволить меня. Я вдруг отчетливо понял, что попал в плохую компанию. В компанию, где лишить человека жизни – вполне реальное дело. Прежде всего следовало привести в порядок мозги, заставить их шевелиться. Я пошел проторенным путем.

«Пони» – «лилипут у лошадей»… Ну, зачем так, ну не надо горечи: на горечи далеко не уедешь… Пусть будет просто – «конь-недомерок». Пусть, конечно… Однако надо что-то делать. Что? Хоть бы пришел кто-нибудь из конюхов, открыл бы невзначай дверь… Попробовать, кстати… Попробовал. Заперта. Осмотрелся внимательно. Голые стены. Никаких приспособлений конюшенных, вообще никаких предметов. Пожалуй, я здесь не первый узник. Все предусмотрительно вынесено, чтобы и соблазна не было добраться до окошка, до узкого прямоугольного окошка под самым потолком. Оно вытянуто параллельно полу и потолку. Фрамуга. Фрамуга открыта – должно быть, до самых холодов. Интересно, как ее закрывают, если с нее не свешивается никаких шнуров? Наверное, втаскивают сюда длиннющую лестницу. Я сидел на холодном полу, привалившись к стенке, и разглядывал эту несчастную фрамугу. Больше разглядывать было абсолютно нечего. Пожалуй, тут будь хоть семи пядей во лбу – ничего не придумаешь. Допрыгнуть до потолка можно было разве что с подкидной доски. Но подкидной доски не было. Вообще ничего не было, разве что конский дух напоминал о цирке, о цирковой жизни, отважной и открытой, когда ничего ни от кого не нужно было скрывать. А теперь? А сейчас? Разложим-ка все по полкам. Я сижу здесь и готовлюсь к худшему, потому что скрываю номер телефона человека из СВС. За этой таинственной СВС охотятся люди из компании лектора – российские фашисты. Они хотят отомстить за гибель своих бесстрашных душегубов, к которым снисходительно правосудие. Я не сочувствую душегубам. Я не одобряю и самосуд. Я – маленький человек в прямом и переносном смысле этого слова. И я хочу, чтобы в стране правил простой человеческий закон. Чтобы один человек не мог просто взять и убить другого, который всего-навсего пришелся ему не по вкусу. Чтобы такое злодейство каралось по всей строгости закона – без дураков. И не рисковало бы повторяться. Я не хочу, чтобы кишели зловещие тайны и молодые люди падали замертво во время игры, пораженные отравленными стрелами. Да, я, что называется, не вышел ростом. Я в этом смысле – не нормальный человек. Но я хочу нормальной жизни, черт возьми, курат! И еще я хочу помочь моему другу Евгению, у которого воистину в чужом пиру похмелье, повторюсь – курррат!

Итак, выбраться – выползти, вылезти, выпрыгнуть невозможно. Отдать себя на заклание нежелательно. И что же? Остается одно: притаиться у самой двери, когда станут отодвигать засов и ринуться между ног, выскочить на улицу, а там уж действовать по обстановке. Шансов у маленького человека убежать от большого, конечно, не много. Но ведь других вариантов нет. Остается этот. А пока что ждать и желательно не нервничать. Пустить мысли по спокойному руслу. «Побег» – «из неволи на волю по собственной воле». Длинновато. Зато – с изюминкой. «Правосудие» – «торжество закона». Лаконично. Но не точно. Но лаконично… «Милиционер» – «наш страж порядка (в идеале)». Неточно. Неправильно. Выходит, что если страж порядка идеальный, то он – милиционер, а если не идеальный… Чушь. А вот так: «в идеале – страж порядка».