Маленький цветочный магазин у моря

– Может, заметишь как-нибудь, что я вообще ни готка, ни пожилая, ни еще какая-нибудь, – отвечаю я. Теперь я снова в состоянии на него смотреть. – Быть готом – это не просто одеваться в темное. Я не замазываюсь косметикой и не слушаю их музыку. Просто не ношу цветное, и всё. Не нравится мне это.

Я откидываюсь на спинку скамейки и скрещиваю руки на груди. Какое счастье: мы снова разговариваем нормально.

– А твоя жизненная позиция? – мрачно спрашивает Джейк, пристально глядя на крупную чайку, которая пытается стянуть вафельный рожок от мороженого у ничего не подозревающего туриста.

Майли тоже следит за этой сценой и, кажется, подумывает вмешаться.

– Какая еще позиция? – спрашиваю я. Возможно, чересчур резко.

Джейк делает неопределенный жест рукой.

– Помню наш разговор в «Русалке», когда мы только познакомились. Ты тогда себя назвала стервой неуклюжей.

– Может, и назвала, – припоминаю я. – Я необщительный человек, и всё.

Джейк поворачивается и смотрит на меня со смесью озадаченности и веселья.

– Как можно спокойно взять и такое заявить?

Я непонимающе смотрю на него.

– Надо объяснить? – спрашивает Джейк.

Я киваю.

– Например… Хотя бы твоя американская подружка, Эмбер. Ты приютила ее в своем доме, и, похоже, ей очень по душе жить с тобой под одной крышей.

Я улыбаюсь при упоминании об Эмбер. Она как глоток свежего воздуха в моей жизни. Я почти завидую ее солнечному оптимизму и неизменно позитивному настрою.

– Ей особо не из чего было выбирать, где селиться, – говорю я, но Джейк на это не попадается.

– Это не вяжется с твоим самоуничижительным настроем. Я же наблюдал с самого твоего приезда, как ты держишься с людьми. Ты очень легко сходишься со всеми. Даже с моим сыном сейчас болтала, а из него в последнее время двух слов не вытянешь.

– Чарли – славный парень, – говорю я. – И он мне кого-то напоминает.

Джейк ждет уточнения, но я молчу.

– Может, бывают отдельные исключения, – соглашаюсь я наконец. – Но поверь, как правило, меня лучше не трогать.

И едва он открывает рот, добавляю:

– Меня раздражают люди в целом. Изредка даже сама от себя бешусь.

– Изредка? – переспрашивает Джейк. Уголки его губ едва заметно изгибаются.

– Да, когда пытаюсь носить пестрые тряпки! И, к моему облегчению, он смеется.

И тут я оглядываюсь на магазин.

– Смотри, у Микки свет зажегся! Пора забирать нашу закуску.

Мы тащим столько порций рыбы с чипсами, сколько можем унести. Я на седьмом небе оттого, что с Джейком снова можно разговаривать нормально.

В душе я понимаю, что он прав: за две недели в Сент-Феликсе я общалась с людьми больше, чем в Лондоне за пару месяцев. И, что еще важнее, мне это нравится.

В «Гирлянде маргариток» наши бумажные пакеты с едой встречают с большим энтузиазмом, и, подкрепившись – кто на полу, кто на крыльце, а кто и снаружи, на солнышке, – все снова берутся за работу.

– Поппи! – спустя некоторое время зовет Вуди, который очень непривычно выглядит в гражданской одежде. – Мы нашли вот это под прогнившими половицами. Кажется, это твоей бабушки.

Он протягивает мне картонную коробку со старыми журналами и блокнотами.

– Спасибо, – говорю я, мельком заглянув внутрь. – Отнесу их в коттедж. Наверное, это старые бухгалтерские книги.

Но зачем было прятать их под половицами?

– Как вам результаты? – спрашивает Вуди. – Вы такое хотели?

Джейк и Чарли как раз покрасили в голубой цвет вторую стену, а Бронте и Эмбер любуются шкафом: с новым прозрачно-белым покрытием он смотрится как новенький.

– Да, – говорю я, с гордостью любуясь метаморфозами. – Это даже лучше, чем я себе представляла.

– Круто, – говорит Вуди. – Пожалуй, созову эту команду, когда придется перекрашивать участок.

Его слова вызывают взрыв иронических комментариев, и все в один голос заявляют, что собрались по одному-единственному, совершенно особенному случаю.

Я оглядываю этот, как выразилась Бронте, костяк Сент-Феликса, кинувшийся мне на подмогу, чтобы восстановить бабушкин магазин, и понимаю: точно, это что-то особенное.

Конечно, нельзя мазать всех одной краской. При этой мысли я вздрагиваю, глядя на кисть, которой как раз крашу оконную раму. Каламбур получился. С тех пор как я приехала в Сент-Феликс, ничего, кроме добра и готовности помочь, я не видела.

Для меня Сент-Феликс никогда не станет таким, каким он был, когда мы приезжали сюда с Уиллом, и я это знаю.

И все-таки благодаря моим новым друзьям он снова становится чуть-чуть особенным.

Глава 12

Акация – тайная любовь

– Я в ванну, Поппи! – кричит снизу Эмбер. – Соли, правда, нет, но у меня так все ноет, что и пена сойдет.

Эмбер перетрясла весь Сент-Феликс, отыскивая соль для ванной, которая, по ее уверениям, очищает организм и снимает боль. У нее в голове не укладывалось, что в приморском городе нет морской соли, она даже у Микки в магазине спрашивала. Но то, что лежало у него в подвале и красовалось у кассы, не имело ничего общего с высокодуховной субстанцией, которая ей требовалась. Пришлось довольствоваться пеной и остатками лавандовой соли, нашедшейся в бабушкином шкафу.