«Мама, верни мой звездолёт!», или Исповедь Особиста Шмакодявки

– Какой бутус? Какой бутус?!! Говори! – хотел знать детский голос.

– Какой на-адо! Я вот те что, не бутуз, что ль?! – с мнимой заносчивостью сказал Он, чуть отстранившись и с некоторым коварством поглядев на бутуза из-под наигранно строго сдвинутых бровей, – в этот момент Он выглядел прямо как Карабас Барабас, тем самым весело возвращая бутузу, которого держал за руку, смешливость и уверенность в себе и в Нём. – Посмотри-ка на меня! Ну, чё ска-ажешь? А-аа! То-то! Ещё какой бутуз! Ты ещё не знаешь, какой я бутуз!! Но! Можешь узнать при желании, – и Он смешно надул щёки на своём худом лице.

– Какой?! Говори! – уже нагловато потребовал вдруг оживившийся бутуз, в глазах которого даже появилась весёлая детская искорка.

– Это – потом, когда вырастешь.

– Когда!? Когда?!

– Тебе вот сколько лет?

– Нуу… – обещал снова надолго задуматься маленький бутуз, потупившись в подтрясывавший пол вагона.

– Мне вот, например, вообще два! Веришь?! – прищурил Он один глаз.

– Не-а! Не верю тебе! Врун! – развеселилась и звонко захохотала мелочь.

– Ну, не веришь – и не верь себе. Потом поверишь, – и, снова повернувшись к Ней, резко, хотя и сохраняя присущую Ему вежливость, объявил:

– А надо будет – и отменим!

– Что? Хм… Мои рейсы? – скептически-презрительно ухмыльнулась Она, чуть ли не переходя на хохот. – Ха! Отменяй сколько хочешь! Мои рейсы невозможно отменить!

– Это почему это?! – Он не смог скрыть удивления.

– Потому что они неотменяемы в принципе! Где захочу – там и буду летать! И когда захочу! У меня уже давно все билеты на все мои рейсы на десятки лет вперёд приобретены, если не больше, – с жёсткой расстановкой отчеканила Она, а потом, несколько поразмыслив, добавила:

– Впрочем, насчёт «больше», а также «дальше»: тут вот чего не знаю – того не знаю… Но в любом случае и при любых раскладах – на всю оставшуюся жизнь! Ха-ха! Надеюсь, это всем понятно! – объявила Она с улыбчивой спесью на лице, резко подавшись вперёд и вонзая оранжевые когти в тёмно-зелёную глянцевую поверхность крокодиловой дамской сумочки, лежавшей у Неё на коленях.

– Ла-адно! Успокойтесь себе там! Надо будет – отменим, – опять отмахнулся Он от Её надумок своей чёткой чистой ладонью.

– Ну, давай-давай, я посмотрю. У вас отменялок нет, чтобы мои рейсы отменять, – продолжая глумиться, Она опустила взгляд пониже, а потом перевела его чуть влево, словно показывая, что в эту минуту ищет, но никак не находит предполагаемые отменялки у Его подопечного.

– Ты про чьи отменялки-то?! – уточнил Он.

– Про его – не про твои же!

Он сделал ладонью, теперь уже как будто затыкая Её, какой-то непонятный, вызывающий странные и, возможно, неприятные сомнения жест – то ли натужно намекающий, что Она явно не о том, о чём думает Он сам, то ли успокаивающий и говорящий, что не надо бы при сыночке, – и, понадеявшись, что Она, может быть, поколеблется и всё же сменит тему, едко спросил:

– Это про какие это?

– Да всё про те же! В данном случае меня его отменялки

интересуют. Твои-то я видела. Хотя и его отменялки я тоже видела. Но у тебя всё в порядке с отменялками, – осклабилась Она, – а вот как у него будет – ещё посмотрим…

– Где это? Сама хоть знаешь, где видела? – уже стал издеваться Он.

– Да всё там же! – хмыкнула Она.

– А-а, тогда-а-то?… Когда ты под столом сидела? – Он исказил рот в скабрёзной улыбке, казавшейся ещё более циничной на Его холодном лице.

– Да, нет, не тогда – в другой раз. Под стеклянным столом когда, под стеклянным, внизу, сверху через стекло, – и Она, гнушаясь чего-то непонятного, снова посмотрела на Него, превратив свой маникюр в хищные когти, расставленные Ею по глянцевой коже дамской сумочки. – А тогдаа-то, в то-от раз, когда я под те-ем столом сидела, я другие отменялки

видела, – и, презрительно и брезгливо ухмыльнувшись, отвернула от чего-то вспомнившегося и унизительного своё красивое лицо.

– А-а, вы всё про одни и те же! – парировал Он.

– А про какие же ещё! – отчего-то задетая за живое, посмотрела Она с ответным вызовом на Него, вцепившись когтями в свою сумочку.

– Да разные есть отменялки. Не всем доступны для понимания только.

– Эт' какие ж такие?! – интригуя обоих и забавляясь как своим вопросом, так и ожидавшейся либо неожиданной полисемантикой ответа, вопрошала Она.

– Успокойся, говорю! Такие вот! Сама знаешь чьи!

– Рейсы или отменялки?

– Это кому как… В принципе, и то и другое… – мнимо успокоился Он, сбавив тон, но оставляя повод для размышлений и сомнения. Потом Он, убрав улыбку с лица, сделал паузу и люто прошипел, глядя Ей прямо в глаза:

– Стррой ссменим!

– Это я и без вас знаю! – фыркнула Она, как лошадь, отчаянно куражась. – Этим нас не напугаешь! – и демонстративно погрозила всем в Их лице указательным пальцем с оранжевым ногтем.