Мамская правда. Позорные случаи и убийственно честные советы. Материнство: каждый день в бою

Когда в 27 лет я вышла замуж (видите, я не торопилась!), мне хотелось приступить к деторождению немедленно. До такой степени хотелось, что я думала: «Нельзя ли поскорее закончить с этими свадебными формальностями и начать наш медовый месяц?» Что время-то зря тратить? Проблема была только в одном: мой муж ни о чём таком пока не помышлял. Марк хотел, чтобы мы хоть немного пожили для себя – только мы, вдвоём. Ну, хотя бы пару-тройку лет, прежде чем думать о потомстве. Будучи хорошим и понимающим партнёром, я сказала: «Да, конечно, я подожду». И с тех самых пор не прекращала капать ему на мозги, как нам нужен ребёнок – так, что он наконец сдался и уступил. Практически поднял руки вверх, потому что больше ничего сделать не мог. По ушам-то ездить я умею!

Среди моих друзей я первая вышла замуж и забеременела тоже первая. Быть первой офигенно круто: на тебя все смотрят снизу вверх, и вечеринку будущих мам ты устраиваешь самую пышную, и все тебя обо всём спрашивают, потому что ты типа эксперт. Ты первая, куда там остальным…

Мне это нравилось. Нравилось внимание, нравилось быть первопроходцем. По поводу родов я не испытывала ни малейшего беспокойства – звучит странно, но так оно и было. Наверное, это потому, что мама мне рассказывала, будто даже и не заметила, как родила. Тогда мне не приходило в голову, что у меня всё может быть иначе.

Когда отошли воды, я вошла в комнату для родов и подумала: «Ничего себе!» Она была похожа на номер класса люкс. Огромная, в углу джакузи. На стенах колонки, чтобы будущая мама могла поставить любую музыку – под настроение. Я чувствовала себя так, будто я в Лас-Вегасе и мне бесплатно достался пентхаус в крутейшем отеле. Все забегали вокруг меня, прямо как в премиум-спа.

С самого начала я заявила медсёстрам, что быть героиней мне – никакого интереса. Все эти истории про боль и её преодоление – не про меня. Как бы я ни верила маме, по телевизору видела достаточно медицинских сериалов, чтобы понимать: мне необходима эпидуральная анестезия. Я и от двух не отказалась бы. Дайте всю эпидуралку, какая есть! Я повторяла это слово так часто, что моя акушерка, наверное, думала: «Она решила, что меня зовут Эпидуралка».

Я восхищаюсь женщинами, которые выбрали естественные роды. Если вы из таких, я преклоняюсь перед вами. Отдаю должное вашей смелости. Но ещё больше я отдаю должное учёным, которые придумали, как игла, воткнутая мне в позвоночник, может заставить меня не чувствовать боли. Эти люди – настоящие герои. А я – определённо фанатка эпидуральной анестезии.

Каждой матери есть что рассказать про свои роды. Только, мне кажется, эти рассказы слушать никто не хочет. Так мужики долго и нудно рассказывают друзьям о своих бейсбольных победах, а те делают вид, будто слушают. Поэтому подробности я опущу, скажу только, что я это сделала! Родила хорошенькую здоровенькую девочку и чувствовала себя нормально. Мы назвали её Тейлор.

Примерно через час мы позвали в комнату друзей и родных. И их было не трое, не пятеро – целая толпа. Мы пригласили их войти, и комната для родов превратилась в праздничный зал. Ура, первый пошёл! Все обнимаются, хлопают пробки от шампанского. Мы даже фуршет заказали! А я говорю подруге: «Вообще легкотня! Хоть сейчас за вторым».

Через двенадцать часов праздник закончился. Из шикарной комнаты для родов меня перевезли в обычную послеродовую палату с обшарпанными стенами. Там странно пахло, и я оказалась там не одна. На второй койке лежала незнакомая женщина. Она стонала, как будто ей было больно. Вот и попраздновали, хватит…

Была уже полночь, но заснуть я не могла и психовала – отчасти из-за стонов на соседней койке, отчасти – из-за того, что дочь моя не желала есть. Как будто этот процесс её вообще не интересовал.

Медсестра, которая была ко мне приставлена, видимо, во время учёбы прогуляла тот день, когда учили общаться с пациентами. Она вошла в палату с моей дочкой на руках и, не проронив ни слова, шмякнула Тейлор мне на грудь. Затем сцапала меня за грудь и сделала попытку запихнуть сосок ребёнку в рот. Не хочу быть ханжой, но я почувствовала себя очень неловко. Ещё ни одна женщина не хватала меня за грудь! То есть я понимаю, конечно, что для медсестры послеродового отделения чужие сиськи – часть ежедневной работы, не более. Но я почему-то восприняла это как насилие. Я немедленно захотела убраться оттуда подальше и потребовала, чтобы меня выписали. Сестра-сиськохватательница ответила коротко и грубо: «Домой вам рано, потому что ваш ребёнок теряет в весе».

Вот тут-то я начала выделываться! Я первой из моих подруг начала выделываться. Врать не буду: я включила кинозвезду и потребовала отдельную палату. Как могу я кормить мою крошку, когда какая-то женщина за ширмой издаёт столь странные звуки? Да, Нэт, поведение так себе…