Маня, Манечка, не плачь!

Петровна звонила накануне, рассказывала о новой методике, по которой довольно просто научиться гипнотизировать (Петровна уже приступила к самообучению). Главное, надо подстроиться под человека, под его движения, под его дыхание. Вот как только сможешь точно попасть в ритм, так и пошло-поехало, он – твой, делай с ним, что хочешь… Уже дома за своей бронированной дверью Маня думала, что скоро будет тепло и будет тяжело носить деньги на себе. Но как иначе? Другого выхода не видела. Если оставить дома, запрятать посильней… Но… Знала она из детективных книжек, что любой замок может открыть любой медвежатник. Другое дело – засов, задвинутый изнутри. Именно на эти, имеющиеся на дверях металлические тяжеленные задвижки, и рассчитывала, надеясь, в случае чего, продержаться за ними до приезда милиции, которую придётся вызывать с девятого этажа криком (телефон преступники вырубят). В самом крайнем случае она распутает парашютные стропы… Закрепила их за прутья балкона. Если что, выбросит эти прочные верёвки из полиэтиленового пакета «за борт», наденет тут же специально хранящиеся перчатки и спустится вниз, как по канату. Воры такого варианта могут не предусмотреть. Этот день неожиданной для неё встречи с Петром Простофильевым был памятен ещё и тем, что именно на следующее утро раздался телефонный звонок: «Вы продаёте квартиру?»

И стали звонить… Конечно, могла случиться ошибка, произойти совпадение, могло объявление о продаже (ведь эта квартира в своё время была выставлена на продажу) проскочить ошибочно. Могло… Но звонки раздавались с такой закономерностью, словно шла проверка, дома хозяйка или нет. Дня три продолжался этот ужас. На четвёртый, вернувшись в людской толпе с работы и что-то не слишком желая покидать толпу, Марья Андреевна, войдя в прихожую своей идеально прибранной квартирочки, где каждый предмет имел своё чёткое место, заметила чуть в стороне от коврика, лежащего у дверей, небольшое масляное пятнышко. На чистейшем линолеуме, до блеска натёртом специальной мастикой! Как заправский следователь Марья Андреевна потрогала осторожно пятно, понюхала палец, установив: масло для смазки швейных машинок! У неё была маслёнка с точно таким же маслом. Маня села в прихожей на скамеечку и на какое-то время замерла безвольно. В её квартире побывал человек, которому пришлось смазать замок, чтобы лучше его открыть при помощи какого-то воровского инструмента! Нервно задвинув засовы, Маня прошлась по квартире, всюду обнаруживая некую «сдвинутость» предметов. Не явную, конечно.

Ей показалось, что она выкинута на улицу, живёт отныне не в безопасном помещении, а в сквере, во дворе, возле церкви, на её паперти… На балконе, скорей всего, тоже побывали, осмотрев пакет со стропами (выпросила у бывшего парашютиста Сёмы, якобы для развески белья). Конечно, подумала она не только о странной, будто нарочно подстроенной недавней встрече с Петром, но, главное, о его первой профессии слесаря-наладчика на производстве швейных машинок. Маня знала по опыту, до чего скользкие челноки и шпульки. Как бедная женщина в юности, и весьма среднего достатка в зрелые годы (что уж говорить о нищенских годах последнего времени), шила себе по мелочи на старой машинке подольского производства.

Простофильев работал не в Подольске, а в филиале иностранной фирмы «Оверлок», мечтая о работе на головном предприятии, находящемся в Европе. Он ловко «выносил» челноки и шпульки, продавая их, и в результате купил себе первую автомашину марки «запорожец». С тех пор систематически обновляет автомобили, перепродавая, покупая лучший. Да этот Петюша – вор! Он в воровстве сознался, в том, что обворовывал отечественную фирму! Хорошо, что уволился и пошёл на курсы риэлтеров (вместе с женой, тогда ещё верной ему Ангидридовной), а потом – на «Гусь-Русь…», а то ещё неизвестно, как бы он развернулся, поступи он на заграничный «Оверлок»! Он жулик! Спрашивается: на какие деньги он купил кирпичный гараж (сумма, практически равная её этой «сдаче»)? «Главное – пройти! По тонкому льду – по тонкому льду!» – говорил он о себе, будто о человеке, которого могли бы в тюрьму посадить, но избежал, пронёсся по льду, не провалившись в прорубь.

На коньках он хорошо катался… Маня спросила как-то в их шутливом разговоре: «А сможете выполнить поворот на ребре одного конька?» Он засмеялся: «Нет, я теперь только по прямой! По прямой мне нет равных». Помнится, во дворе дома детства, где теперь живёт Сёма, дворничиха Макаровна пела частушку:

Ах, как тяжко мне, мамаша,

слёзы днём и ночью лью.

Ах, как грустно мне, мамаша,

что я жулика люблю…