Маньяк и тайна древнего русского клада

Наконец, настало то время, когда измочаленная красавица совсем уже готовилась умирать и уже практически не ощущала той пронзительной боли, что терзала ее в самом начале этой мучительной пытки – и только непрекращающиеся толчки, глухими ударами отзывавшиеся во всем ее теле, свидетельствовали о том, что она пока еще остается живой. Внезапно! Избиение прекратилось, и если бы девушка смогла разжать свои подплывшие и окровавленные глаза, то она бы увидела совсем неожиданную картину: Копылин, все это время мучившийся неизвестно откуда взявшимися угрызеньями совести, по одному ему ведомому человеческому понятию решил прекратить это отчаянное безумство и, приблизившись своей массивной фигурой к своему давнему и уже, без оговорок сказать, бывшему другу, мощной ладонью обхватил его в общем-то маленькую головку. Глава всей ивановской мафии, в один миг осознав страшные намерения, посетившие его, как он до этого нисколько не сомневался, верного, безмятежного холуя, успел только презрительно хмыкнуть и осипшим, но вместе с тем пронзительным криком безумно заверещал:

– Ты чего, Буйвол, совсем «оху…»!

Донести свою мысль бандит не успел: два пальца, похожие на сардельки, проникли ему в глазницы, одновременно сильным рывком увлекая голову предводителя назад и резким движением ломая ему шейный отдел позвоночника; большой человек вложил в это движение столько копившейся внутри него ненависти, что, кроме переломанных костей, разорвал Вацеку горловину; освободившаяся и находившаяся под большим давлением кровь хлынула наружу мощным потоком, добавляя во внутреннее убранство и без того забрызганного кровищей сарая еще больше омерзительных бурых оттенков.

– Все равно, Дрищ, ты мне в последнее время не нравился, – как бы перед собой извинился огромный верзила, в то же время приблизившись к едва живой девушке и освобождая ее руки от сковавшего их кожаного ремня, – а за тебя же, красотка, я некогда взял на себя ответственность, и чувствую – придется нести ее теперь до конца.

Копылин ласково улыбнулся, предаваясь нахлынувшим на него из далекого прошлого воспоминаниям, связанным с оказанной им маленькой запуганной девочке неоценимой в то ужасное мгновенье услугой, от чего он только еще бережнее и аккуратнее уложил практически бесчувственное тело на неровный земляной пол, одновременно наполняясь невероятной нежностью к этой измученной девушке, по-прежнему продолжавшей оставаться для него той самой маленькой девочкой. Как это не покажется странным, но Елисеева, перенесшая столько страданий, на тот момент находилась в сознании и, отчетливо осознавая ту отеческую заботливость, какую проявлял к ней некогда беспощадный и жестокий громила, с трудом попробовала улыбнуться распухшими и потрескавшимися губами, нет! Боли она уже не чувствовала, но поврежденные и сведенные спазмом мышцы смогли в тот момент выдавить только лишь одну, наполненную невероятным страданьем, гримасу. Заметив это движение, большой человек захлопотал еще более неестественнее.

– Сейчас, сейчас, – говорил он чуть дрожащим от возбуждения голосом, – вот только расправимся с остальными бандитами и тогда уже спокойно выйдем отсюда.

Глава XX. Жестокий маньяк-убийца: кто же он?

В то время, как в небольшом дощатом строении происходила жестокая экзекуция, неподалеку находилось всего двое бандитов, которые – по вполне понятным причинам! – предпочитали держаться все это время поодаль; остальные, как было заведено в этом преступном «войске», исполнив свою основную миссию и более не видя необходимости в своем дальнейшем присутствии, в основной своей части потихоньку разъехались; на базе же остались только уже упомянутые охранники, в силу «назначенных» им обязанностей не решавшихся самовольно покинуть своего предводителя, да еще пара человек, живущих там постоянно.