Маньяк и тайна древнего русского клада

Иван, отчетливо знавший, что на этом желающие проникнуть в сарай не закончатся, бережно положил пропитанную кровью белокурую головку на пол и стал, не торопясь, распрямляться, вырастая словно гора во время вулкана. В этот момент второй преступник, к которому первый обращался, применяя общепринятый у преступников термин «братан», еще до того момента, как его товарищ «освободил» дверной проем от своего тела, перекинул через него руку, вооруженную огнестрельным оружием, и открыл беспорядочную пальбу по «выраставшей» от земли огромной «мишени», и хотя он и не целился, однако промахнуться в большое тело, находившееся в узком пространстве, было практически невозможно, и, прежде чем Копылин успел что-либо предпринять, в его необъятное тело успели вонзиться ровно четыре пули.

Взревев словно подстреленный буйвол, он широко раскинул в стороны руки, одновременно выпячивая свою грудь, после чего сделал прыжок вперед и неповторимым, ни с чем не сравнимым, мощнейшим ударом двинул двумя ладонями в не осевшее еще тело Хлыща, мешавшее ему открыть ответный огонь по стрелявшему из-за него противнику; воздействие было настолько сильным, что отбросило не менее чем на семь метров и туловище умирающего бандита, и его более мелкорослого друга… еще до того момента, как «братан» плюхнулся наземь, Иван, не обращая внимания на полученные ранения, с налитыми кровью глазами бросился на стреляющего противника.

В этот момент, переполошенные выстрелами, на улицу выбегали и двое других оставшихся на заимке «работников», до этого занимавшиеся простыми, хозяйственными, делами; предполагая, что им придется вступить в перестрелку, они захватили с собой оружие и держали его наготове. Видя, как Буйвол, рыча словно уподобляемое ему животное, стремительно двигается на распластавшегося на земле бандита, который, лишь только приземлился, снова начал вести огонь по огромному телу, и не зная, что происходит на самом деле, те не решились встать на чью-либо сторону и застыли на небольшом удалении, ожидая, чем же закончится эта схватка и им наконец объяснят, что же здесь такое творится.

Вместе с тем большой человек еще дважды смог испытать на себе боль от проникавших в его массивное тело свинцово-стальных зарядов, которые словно маленькие «пчелки-жужжалки» впивались в мускулистое туловище, оглушая округу отвратительными шлепками; однако Копылин будто и не чувствовал этих, довольно серьезных, воздействий и, продолжая реветь, как трехлетний, переросший бычок, несся на стрелявшего в него неприятеля и не открывал ответный огонь лишь потому, что мертвое тело первого подстреленного им нападавшего накрыло второго, создавая такими образом непробиваемую защиту. Не добегая до выбранной цели двух с половиной метров, Иван совершил неимоверный прыжок кверху и весом всего своего огромного тела накрыл обстреливающего его противника; даже через находившуюся между ними преграду, образованную покойником, было отчетливо слышно, как захрустели ломающиеся ребра и у живого, и у мертвого человека; дальше Иван, истекая кровью и не переставая рычать, оттолкнул мешавший ему добраться до неприятеля труп и, брызгая на него кровавой слюной, начал наносить по вмиг опостылевшему лицу многочисленные удары, словно бы сбивая подошедшее тесто; он не выпускал из руки своего оружия, что только способствовало наиболее быстрому превращению и так не отличавшейся красотой физиономии в месиво, включающее в себя: мозговое серое вещество, костный остаток черепа и обильные выделения бурой жидкости.

Как только тело под ним перестало брыкаться, громила, больше похожий в этот момент на раненого разъяренного буйвола, поднялся над поверженными врагами в величину полного роста и, издав победоносный крик, бросился на ближайшего к нему человека, готовясь к рукопашной схватке и совершенно позабыв про имевшийся у него вороненный предмет, способный, между прочим, убивать на значительном расстоянии. Выбранный им противник хотя и обладал значительной физической силой, но вместе с тем многократно уступал в своих размерах; он очень поздно понял, что к нему приближается большая опасность, и успел произвести только один, единственный, выстрел до того мгновения, как получил по своему лицу дулом удерживаемого Иваном оружия, рассекшим его лицо на две части и оголившим на обозрение внутреннее устройство его носоглотки.