Манхэттенское безумие

БЕН Х. УИНТЕРС – автор недавно вышедшей трилогии «Последний полицейский», которая получила две награды – «Эдгар эуорд» и «Филипп К. Дик эуорд» как выдающееся произведение в жанре научной фантастики. Он также является автором романа «Разум и чувства и гады морские», вошедшего в число лучших сатирических бестселлеров по списку «Нью-Йорк таймс», а также романа «Тайная жизнь мистера Финкельмана», выдвигавшегося на премию «Эдгар эуорд». Прежде чем написать эти романы, он много лет выступал в качестве поэта-песенника и либреттиста. Он живет в Индианаполисе и обитает на сайте BenHWinters.com.

Анджела Земан

Родео на Уолл-стрит

– Мистер Эмиль Бауэр, я так рассчитывал встретить вас здесь! Особенно сегодня!

Я нынче столкнулся в подземке с горбуном. Случайно, конечно. Я ведь не грубиян какой-то, чтобы толкнуть бедолагу нарочно. Кроме того, всем известно, что удача нередко улыбается при случайном соприкосновении. Стало быть, вы понимаете, почему я так возбудился. А после этого я буквально споткнулся о юного Джеймса, прямо здесь, когда он уронил прямо передо мной пятидолларовую бумажку. И не говорите мне, что это не удача! Итак, я толкнул его вместе с его деньгами. Подтолкнул к Эмилю.

– Познакомьтесь, пожалуйста, с моим другом, только что, можно сказать, определившимся, хе-хе-хе, в здешних местах. – Я сделал широкий жест рукой в сторону ребенка. – Это мистер Джеймс Коннер.

Эмиль бросил на мальчика смутный взгляд:

– Сколько ему лет?

Мальчик, хоть и одетый в рванье, учтиво поклонился:

– Восемь лет, сэр.

– Ага. Воспитанный ребенок, – пробормотал Эмиль, и это прозвучало как собачье рычание. Он переместился поближе к постаменту статуи, порвав при этом на заду свои старые штаны о грубый бетон. Не знаю уж, что меня больше всего поразило: то ли то, что ребенок поклонился, то ли рычанье Эмиля.

Последний, кажется, проглотил какой-то комок в горле и сказал:

– Проныра Ник! Ты в порядке?

– Просто Ник, будь так любезен. В полном порядке, как видишь. Спасибо.

Я выплюнул все это, оскалив зубы в качестве улыбки. У Эмиля слишком скверное зрение, чтобы понять истинное выражение моего лица. Я жутко ненавидел, когда меня называли кликухой, данной мне этим сбродом, с которым я больше не знаюсь. Ревность, что ж еще! Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, я ухитрился смягчить выражение лица и улыбку.

– Так, мистер Джеймс, – старина Эмиль прищурился, глядя на мальчика, потом опустил взгляд на пятерку в его протянутой руке. – Ага. Эт’ для миня?

Он не потянулся за банкнотой. Его корявые, шишковатые и кривые пальцы оставались сомкнутыми на его старой трости, которую он держал прямо, зажав между колен. Вид денег вызвал у него какие-то воспоминания, и его водянистые и выцветшие глазки начали моргать. Эмиль, кажется, забыл о нашем присутствии. Вот что делает с человеком вид денег. Пятерка или цент – без разницы, и его мозги тут же начинают уплывать в воспоминания о давних прошедших лучших днях.

Я предупреждал мальчишку, что так оно и будет, но беспокоиться по этому поводу не надо. Я нахмурился. Вид у него был вовсе не обеспокоенный. Может, он мне поверил, а может…

– Парень… а ты точно не из Мерфи, не из этих ирландцев? Оч’ похож, ващще-то.

Мальчик пожал плечами, но продолжал смотреть в сторону, избегая моего взгляда. Точный признак того, что он врет. Я изучающе его осмотрел, постукивая носком ботинка по кирпичам. Хм-м! Какой-то ирландец совершенно точно наградил его этими рыжими волосами. Его мать, наверное. Тут в округе, в многоквартирных домах ютятся тысячи этих Мерфи, прямо как ракушки на днище старой баржи. Бог ты мой! Лучше бы мне его не обижать. Никакие деньги не стоят риска разозлить всех этих Мерфи. Меня аж передернуло всего.

Сам я, хоть и не ирландец, упаси господи, провел несколько неудачных ночей на улице, за что крайне благодарен своим замечательным добродетелям, а именно способности принимать людей любыми, вне зависимости от их положения и состояния. Кроме всего прочего, у Джейми были деньги. А у меня их не было. Именно поэтому я и озаботился свести с ним знакомство и вытащить его на Уолл-стрит.

– А эта история стоит пятерки? – спросил меня Джеймс с такой ухмылочкой, какую я должен был признать просто великолепной, особенно для восьмилетнего ребенка. У него явно и прежде, случалось, мошеннически выманивали денежки. И сейчас его ладонь уже смещалась поближе к безопасному карману джинсов.

Я сделал вид, что разозлился, нахмурился и сказал: