Марафон нежеланий

Что происходило на финальном этапе в домике Адама – сохранялось в тайне. Больше туда я не попадала. Я утешала себя тем, что Адам хочет дать шанс и другим. Не думаю, что каждый вечер победители топили друг друга. Но никто ничего не рассказывал. Даже Сава не стал говорить никому, кроме Риты. В тот вечер Адам не просил нас сохранить все действие в его ванной комнате в секрете, но, не сговариваясь, мы не стали рассказывать другим. Тогда я возвращалась за полночь с ватным безвольным телом и думала, что все уже спят. Но у нашего домика сидел Антон.

– Ну, что?

– Я выиграла!

– Что выиграла?

– Э… этот день.

Тут из душа вышел Сава:

– Роза, прости меня, я…

– Ничего. Я выиграла!

Я поспешно забежала в домик, неосторожно хлопнув дверью. Я не беспокоилась, что могу разбудить Риту, потому что мне хотелось побыстрее рассказать все ей. Но Рита и не спала. Что-то рисовала в блокноте при теплом оранжевом свете небольшой лампы, сидя на полу.

«Это создает настроение. Так все выглядит теплее», – как-то ответила Рита, когда я спросила ее, почему она не включает свет.

– Роза, все нормально? Сава сказал, что…

– Все круто! Я выиграла!

– Что… что ты выиграла?

– Какие вы все… Задаете один и тот же вопрос! Я – лучшая сегодня!

– Ой! Молодец! А Сава…

«А Сава струсил», – хотела сказать я, но промолчала.

Делиться с ней впечатлениями расхотелось. Я, вполуха слушая ее оправдывания Савы, достала блокнот и сделала вид, что пишу.

– Ой, ладно, не буду тебе мешать. – Рита вернулась к своему карандашному наброску и стала что-то усиленно заштриховывать. Больше она меня не спрашивала о прошедшем вечере. Ни в тот день, ни в следующие.

Сава за свой отказ был отстранен от выполнения заданий на всю неделю. Мне казалось, что и Рита не очень старалась, просто чтобы побыть с ним.

После первого дня я думала, что выбывшие ребята отдыхают, сочиняют что-нибудь. Но нас всех ждали Тимур с Венерой (ребят из той группы – Забава с Мишей). Они собирали всех выбывающих в нашем творческом домике и заставляли читать или показывать свои работы, которые мы потом обсуждали. И если Венера критиковала, стараясь объяснить, как сделать лучше, то Тимур как будто резал бритвой: коротко говорил несколько слов, таких больных, что ты не видел никаких перспектив.

Мы сидели до ночи, делая лишь короткие перерывы на еду. Миша на этой неделе не готовил – по утрам мы не завтракали вообще, сразу же начинались задания. А обед и ужин готовили те, кто выбыл первым.

В последний вечер недели до финала из нашей группы дошла только Лина. Мы обсуждали рассказ Антона под названием «Бессмертные», в котором молодая компания, снимающая безбюджетные короткометражки, решает для реалистичности на самом деле убить в кадре актрису, которая играет главную роль.

Когда Антон зачитывал диалог героев («Ради творчества я способен даже убить», «А я – умереть»), Тимур вздрогнул, как будто его резко разбудили, и, сердито сузив глаза, посмотрел на Антона. Венера долго и нудно объясняла Антону, что нужно использовать побольше прилагательных, раскрашивать текст, как холст, а не писать карандашные наброски. «Я ведь тебе уже говорила, что художественный текст – это не заметка в газету».

– Достоевский тоже не описывал природу.

– Но как он описывал людей, что прямо портрет стоял перед глазами! А их чувства! Я не верю, что ты такой сухарь. Что-то ведь должно тебя волновать?

– Я пишу о том, что волнует.

– То есть тебе кажется волнующим убийство ради творчества? Не глупым, пафосным, сумасшедшим? А именно волнующим? – спросил Тимур, потирая тощие пальцы.

– А разве смерть не волнует? Никто ведь не знает, что там… дальше… А смерть ради творчества – это волнующая глупость.

– Так все-таки глупость?

– Ну, если они не прославятся с этим фильмом, то глупость, конечно же.

Венера нервно заерзала на полу и натянула сарафан на колени, как будто бы замерзла.

Тимур, неестественно рассмеявшись, сказал:

– Смерть – это просто конец жизни. Вы слишком романтизируете ее. Все вы.

Казалось, что сейчас он встанет и уйдет – на последних словах его тихий бархатистый голос истерично повысился. Но Венера положила ему руку на плечо, и Тимур совершенно спокойно сказал:

– Кто следующий? Слишком много времени мы потратили на этот сухой порошок. Антон, это тот случай, когда вода будет нелишней.

Антон послушно кивнул. Но после всех обсуждений он подошел к Тимуру и сказал:

– Ты прав. Мне кажется, что я слишком романтизирую смерть, потому что никто из моих близких не умирал. Может быть, это покажется тебе невежливым, но… Вы же все время говорите про то, что раны нужно вскрывать… Ты не мог бы… Ты можешь рассказать, как все случилось. С твоим другом, Матвеем, кажется. Просто рассказать, как случайному попутчику в поезде.

В глазах Тимура разгорелся злобный пожар, но он медленно прикрыл их и, выдохнув, предложил Антону выйти.