Марафон нежеланий

Неделю спустя Адам поделился с нами – они испытывали новую смесь: что-то невероятное от ночных трипов, а днем никакого отходняка, только волна за волной нахлестывало вдохновение. Они решили поделиться с нами только тогда, когда сами убедились в безопасности. А нам уже нечего было терять. Мы поверили им, как верили всегда.

Весь день лил чертов ливень. К тому моменту мы все полюбили дождь, как нашего спасителя от тропического жара. А тогда вдруг испугались – вдруг это повлияет на планы Ады и Адама. Мы хотели отправиться в первое путешествие, жечь костры на берегу, как в наши первые месяцы, слушать его любимого Леса Бакстера. Но вечером облегченно выдохнули – Ада сидела на циновке у их домика под пальмовым навесом и размешивала что-то похожее на пунш в огромной кастрюле. Почему-то в тот вечер она понравилась мне больше всего: такая простая девочка, в огромной белой футболке со строчками: «…Я человек без таланта и могу только отдать свою кровь и ничего больше, как всякий человек без таланта…» (она всегда носила футболки со строчками из любимых книг) и трусах с Hello Kitty; веселая-веселая, какой никогда не была. Ни грамма ее обычной надменности, весь лед растаял и превратился в расплавленное золото, в котором хотелось увязнуть. Мы привыкли к ее ледяным иголкам в большинстве фраз, но сегодня по одной только ее улыбке было понятно, что ничего колкого она не только не скажет, но даже и не подумает.

Она сама притащила на пляж эту гигантскую кастрюлю, что-то торжественно напевая. Мы нетерпеливо слушали и кивали.

– В первый раз эффект будет несильный.

– Да, да, подождем.

– Не думайте, а делайте.

– Да, да, мы не будем зацикливаться на мыслях.

– Если будем делать что-то вместе, то эффект будет сильнее.

– Да, да, один за всех и все такое.

– Давайте снимем все на видео, чтобы завтра посмотреть. – Венера тогда увлекалась съемкой и документировала каждый наш день. Она мечтала превратить эти видеодневники в «выставку-сериал», так она это называла.

По вкусу это было похоже на крепкий, очень обжигающий алкоголь, смешанный с «Юппи». Залпом пить было тяжеловато, но, наблюдая, как это делают Ада с Адамом, мы старались не отставать. Миша почти сразу же проблевался. Мы покорно сидели, скорее, думая о том, что мы пьянеем, чем пьянели на самом деле. Адам с Адой стали жадно целоваться, потом Ада повернулась и поцеловала Матвея. Сняла с него футболку, погладила через шорты, что-то прошептала на ухо. Потом долго целовала и гладила меня. И так со всеми остальными.

Адам выкрикивал отрывки из нашего манифеста под гипнотические звуки барабанов. Было душно. Но не обычной тропической жарой, а такой тесной и душащей. Как будто мы были заперты в лифте.

Мы начали танцевать. Вроде бы не касались друг друга, но казалось, что нам мало места. Мы делали наш хоровод все шире, прыгали, спотыкались о камни. Ада упала и рассекла себе бровь – от глаза до подбородка на левой стороне лица быстро появился темный, блестящий след. Адам и сама Ада размазали кровь по своим пальцам и дали нам их облизать.

Мы выпили еще. Снова пошел дождь, от которого нам совсем снесло крышу. Казалось, что он пошел специально для нас. Адам орал, что наша оболочка смывается, что останется только чистая энергия. Мне и вправду казалось, что я таю, что на плечах и ступнях остались только кости, без мяса и кожи.

Матвей сидел на песке, глупо улыбаясь, и ловил капли языком. Я орал ему, что его язык растворится, на что он отвечал:

– Мне не нужен язык, у меня есть бумага и чернила.

Забава голая лежала на камне, не шевелясь, только еле заметно улыбаясь уголками губ. Мише было плохо после алкоголя, он грустно сидел на камне, периодически отворачиваясь, чтобы поблевать. Адам стоял на коленях перед Адой, обнимая ее за бедра. Не помню, сколько прошло времени, но Адам уже лежал на камне с Венерой.

Ада крикнула:

– Побежали кричать со скалы! – и сорвалась с места, как испуганная птица.

Тимур остановил свой рассказ и встал, показывая на скалу над пещерой:

– Вы видите отсюда этот склон? Даже в обычную погоду по нему непросто лезть – выступы слишком далеко друг от друга. А в дождь, тем более ночью… Мне кажется, все понятно, да?

– Расскажи подробнее, как это случилось. Я хочу знать все о ее последних секундах. – Антон тоже встал и посмотрел на скалу.

Тимур горько усмехнулся, прищурился и, не отрывая взгляда от скалы, продолжил:

– Она была уже у скалы, а мы все еще стояли на прежних местах. Но потом она крикнула:

– Кто первый поднимется, тот мой до конца ночи.

Мы переглянулись с Матвеем, рассмеялись и побежали. Она ловко карабкалась по камням, казалось, знает наизусть каждый шаг. Тогда как мы кряхтели, оступались, скользили, думали затуманенным сознанием, куда поставить ногу.

Матвей был почти у вершины, вон там, – Тимур показал на выступ в пяти метрах от плоской поверхности скалы, – я был на середине. Ада поднялась наверх, победно закричала, потом как-то нежно-рассеянно охнула. Мы услышали шлепок о камни с противоположной стороны скалы, потом еле различимый звук падения в воду.