Марафон нежеланий

– То, что он спрыгнул с той же скалы, – правда. Остальное каждый додумал за него. Он ничего не кричал, молча залез и спрыгнул на те же камни. Но вода днем была низкая, его тело так и осталось там до приезда полиции.

– Как вы после этого…

– Было несколько десятков свидетелей. Тем более что местная полиция не знала об исчезновении Ады. А люди… Они были в эйфории. Как будто только для этого и приехали. Как будто только для этого и жили. Когда мы развеивали прах Матвея с той скалы, они смотрели на это, как на самый священный ритуал. Как я тогда всех ненавидел вместе с собой…

– Тогда почему не уехал?

– Мне некуда было ехать. Ни денег, ни людей там. А здесь я хотя бы не одинок.

– А что вы тогда делали с деньгами от учеников? Сорок человек – это четыре миллиона.

– Отложили на аренду, на еду, на продвижение сайта, на печать будущих книг. Плюс Адаму нужно было ездить на свои выставки в Россию… Если ты хочешь спросить про зарплату, то у нас ее нет. Большая часть денег у Адама на счету. Есть общие карманные деньги у него в комнате – если тебе что-то нужно, приходишь и берешь.

– Ты так спокойно говоришь об этом, как будто не понимаешь, что это почти рабство.

– Нет, это высший уровень свободы. У нас есть главное – это мы.

– Тогда почему ты решил все мне рассказать?

– Потому что узнал, кто ты. Если ты не успокоился спустя три года, то будешь пытаться узнать, что случилось, пока не сложишь версию, устраивающую тебя. Я просто облегчил тебе задачу.

– Ты не был мягок, когда рассказывал про вас.

– Мы не рафинированные хипстеры. Мы – это мы. Иногда жестокие, иногда несправедливые. Но мы признаем это и принимаем. И учим этому.

– То есть ты до сих пор веришь в то, что говоришь?

– Стараюсь.

– А Ада? Ты же понимаешь, что с вами будет, когда я опубликую статью.

– Мне кажется, когда ты ее опубликуешь, нас уже не будет.

– Эй, подожди! Что ты имеешь в виду?

– Вы закрыватесь? – спросила я.

Рассказ Тимура никак не повлиял на мое желание остаться здесь после обучения.

– Скоро сами узнаете.

– А его исчезновения? Куда он уходит раз в месяц?

– Он – наркоман. Просто торчок. Я не знаю, на чем он сидит, но это что-то жесткое. Может быть, надеется откинуться в лесу. Может быть, просто не хочет, чтобы его видели под кайфом.

– Но… письмо?

– Наверное, какой-то эксперимент Адама. Или кто-то из нас очень хотел, чтобы правда наконец-то открылась.

Тимур быстро зашагал вниз. Мы пошли за ним, но он растворился в темноте джунглей. Мы догнали Тимура, когда он спускался к кухне. Судя по голосам, там было несколько человек. Поэтому нам пришлось остаться в лесу.

Глава 35. Рита Всполохова. «Самый прекрасный момент в жизни»

Мы подождали, когда голоса на кухне утихнут, и спустились вниз. Антон молчал и сердито сопел – то ли от сосредоточенности на спуске в темноте, то ли от ярости.

У входа в домик я спросила:

– И что дальше?

– Не знаю. – Антон сел на землю и обхватил голову руками. – Не знаю, блять, не знаю.

Я не понимала, был ли он до сих пор влюблен в Аду или расстроился из-за упущенной сенсации. Но сегодня впервые мне не хотелось иронизировать.

Я присела рядом и погладила его по руке.

– Ты ему веришь?

– Не знаю. Надо все обдумать. А письмо?

– Мне кажется, это он написал. Он не случайно вставил в свой рассказ упоминание о том, как Адам учил их подделывать почерк. И в конце он сказал: «Кто-то из нас хотел, чтобы правда открылась». Почему он так легко решился все рассказать?

– Ладно. Перестань. Мне надо все обдумать. Иди спать, Роза.

– Если я тебе понадоблюсь – разбуди.

Он ничего не ответил.

Так странно было просыпаться самостоятельно, поздним утром. Пока я не вспомнила ночной рассказ Тимура, я ощущала себя тягучей ириской: лениво потягивалась, вязла в каких-то сонных мыслях.

Окончательно проснувшись, я старалась не думать о том, что узнала ночью. Их трагедия не казалась мне красивой, я видела растерянных ребят, которые уже никогда не смогут исправить свою ошибку. А тут мы со своим щенячьим восторгом: «Искусство! Искусство!» Да им от этого, наверное, проблеваться хочется. Неудивительно, что они планируют закрыться.

– И что будет дальше? – спросила я Риту за завтраком.

Необычным завтраком. Антон уже проснулся и залез на ту самую скалу над пещерой. Лев энергично стучал по клавишам, сидя под деревом и шумно прихлебывая («серпая» – как говорил он сам) кофе. Остальные спали. Так непривычно было завтракать по отдельности. Мы сидели на пороге нашего домика, а не за общим столом. Никто не говорил с набитым ртом, не утаскивал твой тост («пока ты его не намазала джемом – он ничей», – говорил Лев), не обрызгивал чью-нибудь белую футболку соком фруктов, не философствовал.

– Ты про Саву? – Сава вернулся под утро, еще позже меня. Сказал, что все расскажет днем, но пока не проснулся. Рита говорила, что он был одухотворен и на ее вопрос: «Мы уезжаем?» – ответил: «Глупости!»

– Я про всех нас, после «Джунглей». Я бы хотела здесь остаться. Не хочу быть одной.