Марафон нежеланий

Над мультфильмом Рита работала уже почти пять лет, скромно говоря: «Я хочу, чтобы это было не похоже на «Дисней» со слишком оптимистичными сюжетами, а что-то более философское, но в то же время теплое и уютное».

Она внимательно читала мои работы, осторожно, но честно обсуждая их потом:

– Может быть, тебе стоит меньше писать про свой опыт? Не тащить свои разочарования и обиды в лирических героев? Я помню, как в «Джунглях» ты говорила, что многие задания, которые ты выполняла, описывая свое прошлое, особенно детство, тебе не нравились. Ты говорила, что они похожи на жалобы маленькой девочки, которая отчаянно желает, чтобы ее полюбили. Но вспомни, в каком восторге ты была сама и как понравился остальным твой текст про то несуществующее место, в котором незнакомцы встречаются во снах. Там не было той мрачной тени маленькой, не любимой никем Розочки. Он пульсировал жизнью, а не тонул в обидах.

Кроме Риты и Савы, с которыми я общалась регулярно (какие бы материальные проблемы нам ни мешали, мы с Ритой встречались раз в три месяца: она установила это правило сразу, сказала, что иначе мы постепенно отдалимся), я видела только Забаву.

Один раз. Почти как много лет назад ее повстречали Адам, Тимур, Матвей и Миша. Забава нигде не появлялась, даже с YouTube удалилась. Это связывали с заявлением Ады. Одно время она курировала проект «Не молчи» и, чтобы вдохновить девушек, рассказала историю о семейном насилии. Но не свою, а Забавы. Оказалось, что ее с 11 лет насиловал отчим. Маме она рассказала только в 16 лет. Но та испугалась развода (отчим Забавы был одним из самых богатых предпринимателей Новороссийска) и отправила Забаву учиться в Санкт-Петербург. Они оплачивали ей дорогую квартиру на пересечении Невского и канала Грибоедова, каждый месяц высылали крупную сумму на карманные расходы, но, как заявляла Ада, Забава с 16 лет с ними не виделась.

Сама она никак не прокомментировала эту новость. В чате в «Телеграме», где общались все бывшие ученики «Джунглей», писали, что сейчас она работает ангелом у Спаса на Крови – раскрашенная белой краской, печально сидит с арфой в руках и фотографируется с туристами за деньги.

Я все время рассматривала этих ангелов (их в центре Петербурга несколько), но ни разу не видела Забаву. Как-то рано утром, около пяти, я возвращалась домой по Невскому. Разглядывала окна, сонно думая ни о чем. И вдруг на втором этаже увидела, как девушка моет окно. Я сразу же вспомнила историю Тимура, но у этой девушки были светло-русые волосы всего лишь до плеч. Я вышла на дорогу, чтобы ее рассмотреть, и, все еще сомневаясь, окликнула. Забава совсем не удивленно посмотрела на меня и помахала рукой.

– Как ты?

– Нормально. Только окна приходится каждую неделю мыть, никак не привыкну. А вот шум машин почти не слышу – он как будто бы с каждым днем удаляется.

– Извини! – крикнула я, хотя уже почти пережила тот период, когда считала себя перед всеми виноватой.

– Ничего, ты не отвлекла, я почти закончила.

У меня защипало в носу. И хотя мы с ней почти не общались раньше, хотелось подняться к ней, обнять и поболтать, вспоминая забавные случаи. Но я не знала, что еще ей сказать. Помахала на прощание и так и шла по дороге до Зингера.

Это было два года спустя после «Джунглей». Больше я ее не встречала, хотя, проходя мимо, всегда всматривалась в эти окна напротив базилики Святой Екатерины. Как-то белой ночью, почти год спустя, мы гуляли, немного пьяные, с моим парнем (таким же неопубликованным писателем, как и я), Савой и Ритой.

Сава предложил зайти в гости к Забаве. Мы, глупо хохоча, стали высчитывать номер квартиры, потом долго звонили в домофон.

С третьего раза нам сонным хриплым голосом ответил мужчина:

– Уже больше полугода как съехала, а ебари до сих пор звонят среди ночи.

О Тимуре долгое время ничего не было слышно. Говорили, что ему некуда было возвращаться – ни денег, ни квартиры, ни друзей. С семьей он не общался еще с переезда в Питер.

Примерно три года спустя, когда я навещала маму и Сашку, Дементий сказал мне, что случайно встретил его несколько месяцев назад. Они с друзьями ездили по городкам и селам Русского Севера – снимали какой-то артхаусный фильм. В одном из монастырей на берегу Белого моря он и увидел Тимура: «Весь в черном; еще худее, чем раньше; лицо прозрачное, как на картинах старых мастеров».