Марафон нежеланий

Время от времени появлялись сообщения, что они снова вместе. Но ни одного подтверждения я не находила. Если это и была правда, то Ада не могла подтвердить этого.

Сыграв на феминистических настроениях и развернув свою историю под абьюзивным углом, она стала невероятно популярной.

Прошло всего несколько месяцев после возвращения с острова, а она уже создала движение типа «Guerilla Girls» – назвала его «Мои девочки». Она собирала донаты и организовывала выставки художниц, помогала с выпуском книг молодым писательницам. И это можно было бы назвать достойным искуплением, если бы не критерий отбора – не качество произведения или ограниченные возможности автора, а поддержание ее темы, темы несправедливой ничтожной роли женщин в искусстве.

Опять же, и это неплохо, но принималось все, что унижало мужчин – стишки школьниц и старых дев; картины с плоским сюжетом, бьющим в лоб; карикатурные скульптуры. Но модные девушки ее обожали.

Про Аду говорили, что она сотворит в России сексуальную революцию, какая была в конце 60-х в западном мире. Одним из самых ярких ее проектов, который благодаря «Инстаграму»[2]

подхватили не только в России, но и в Европе и Америке, стали фотографии ее обнаженной перед картинами с обнаженными женщинами в музеях. Она принимала ту же позу, что и на картине, и без стеснения стояла, пока ее не выводила охрана.

Сначала, как бы насмехаясь над прошлым, она сфотографировалась на фоне «Адама и Евы» Анненкова. Потом были «В цирке» Григорьева, «Балетная уборная» Серебряковой и даже знаменитый «Портрет Иды Рубинштейн». Потом была Европа… Среди прочих, она успела сделать фото перед «Происхождением мира» в музее Орсе и «Атомной Ледой» в театре-музее Дали. Ее идею подхватили, и «Инстаграм»2 заполонил флэшмоб под хэштегом #Моидевочкивмузее.

Лина выпустила с помощью Ады сборник своих стихов под названием «Слатшейминг». Мне казалось, что прообразом одной из ее героинь («виноватой шлюшки», как она когда-то назвала меня), испытывающей чувство стыда за секс с «не теми мужчинами», была я.

Той ночью, когда мы сбежали с Адамом, я не успела подумать над ее словами. Но позже они все чаще возникали у меня в голове. Я ведь и правда раньше не рассматривала никого как источник личного наслаждения. Я всегда думала, как я больше понравлюсь кому-то, что он будет думать обо мне. Постепенно я принимала те слова… И не одна я. Все новые стихи Лины с рваным ритмом отзывались манифестскими строчками. Никто не называл ее талантливой поэтессой, но феминисткой она была вдохновляющей. Теперь, бритая налысо, с татуированным затылком (первые строчки из ее поэмы «Слатшейминг»: «Самая громкая, самая сильная…»), резкая, она бы могла вызвать неприязнь, какую часто вызывают громкие люди. Но, миксуя свои лозунги с искусством, она представлялась очаровательно-одухотворенной.

Сашка всегда говорил: «Смешай свои политические лозунги или социальные манифесты с искусством – и тебе поверят. Как верили плакатам и поэзии Маяковского». Сейчас я ей симпатизировала даже больше, чем в «Джунглях». Тогда я скрывала свое восхищение ее откровенностью за ханжеской брезгливостью. А сейчас она меня вдохновляла. К сожалению, мы не общались после «Джунглей». Может быть, потому что она была одной из любимых «моих девочек» Ады. А меня Ада игнорировала.

Я написала всем письма с извинениями, но ответил мне только Лёва. После «Джунглей» у него ничего не изменилось. Он все так же продолжал писать свой многотомный роман. Несколько раз в год мы обменивались друг с другом наиболее удачными отрывками из своих работ – то, что мы не будем читать что-то у другого целиком, как-то не обижало нас. Сейчас у него около тысячи читателей, и, кажется, ему большего и не надо.

Про Леру я ничего не слышала, только Рита как-то вскользь упомянула, что видела ее свадебные фотки в «Инстаграме»[3]. Макс увлекся ресторанным бизнесом. Принял участие в телевизионном кулинарном шоу, ездил с мастер-классами, выпускал кулинарные книги. Его фирменной фразочкой было: «Я умею жарить». Венера продолжала заниматься галереей и активно сотрудничала с Адой.

Антон ушел из газеты. Он стал разоблачать выездные тренинги, другие арт-резиденции и курсы. Свои расследования он выкладывал на YouTube и, наверное, цеплял тем, что кардинально отличался от других блогеров: ни жестикуляции «я отгоняю мух», ни пулеметной речи и расширенных зрачков, как будто бы он сидит на энергетиках, ни актерства с драматичными паузами и кликбейтными заголовками. Спокойная рассудительная речь, богатая литературными оборотами; лирические переходы между фактами, чтобы люди могли обдумать сказанное. Он не давил на зрителей своим мнением, но так искренне и уверенно рассказывал обо всем, без фонтанов возмущения и молний негодования, что ему верили безоговорочно.