Марафон нежеланий

Утром Адам сказал нам, что нет ничего плохого в том, что мы дремлем на медитации. Но и из этого надо вытаскивать что-то полезное. К вечеру мы должны были воплотить образы из своих сновидений. Для этого нам дали целый день свободы.

Но время здесь имело какую-то свою плотность и скорость. Оно было вязким, практически каждый момент ощущался протяжно и максимально долго. Но в сумме эти моменты пролетали: раз, два, три – и уже вечер.

Я до каждого микрокадра видела наш разговор сейчас: мы с Ритой, Савой и Лёвой сидим на крыльце, уворачиваемся от ДНК Лёвы, лениво, но с интересом слушаем друг друга; Антон на своем любимом месте – лежит в гамаке, наблюдает и ждет момента, чтобы кинуть в нас безразличным комментарием; Лера лежит на крыльце их с Линой домика и разрисовывает майку Лины, покусывает колпачок маркера и мечтательно разглядывает теневой узор на своей руке; Лина возбужденно рисует эскиз татуировки – «Я хочу оставить что-то на память о прошлой ночи».

Все происходит так неспешно, что можно писать картины, не боясь, что модель пошевелится или свет поменяется. Но потом смотришь на часы, и оказывается, что прошло несколько часов.

– А у вас есть какое-то определенное место, незнакомое вам в этой жизни, но постоянно являющееся во снах? – спросил Антон неожиданно заинтересованно и живо.

Иногда его наблюдение за всеми вызывало у меня паранойю. После отъезда Насти и Маши я думала, что он тайный агент Адама, молчаливый и проницательный.

– Мне с детства снится, что если проехать из моего района мимо водохранилища, то за ним будет настоящее море, с пустынным каменистым пляжем и чайками. Каждый раз дорога одинаковая, и пляж тот же. Я даже помню, на какую скалу лучше не лезть из-за осыпи, а с какой открывается самый открыточный вид, – не задумываясь, выпалила я, потом зачем-то добавила: – Наверное, потому что в детстве я так мечтала о море, а у нас с мамой не было денег даже на экскурсионную поездку за город.

– Так опиши этот пляж. – Антон задал этот вопрос про место так вовремя. Я как раз заметила, что времени до вечерней беседы осталось совсем немного, а из словосочетаний-карамелек у меня ничего складного не получалось.

– Спасибо за идею. А у тебя есть такое место? – Кажется, я впервые общалась с ним один на один, не в гуле общих комментариев и фраз. Перед ним я оробела и казалась себе неуместной, громоздкой, как невнятный набросок в тяжелой золоченой раме.

– Есть. Сегодня про него расскажу, – он улыбнулся. Тоже впервые.

Я стала думать над сюжетом рассказа, как сделать его интересным, а не похожим на жалобы девочки. Как вдруг образы стали врываться вспышками молний, как в майскую беспощадную грозу.

Это не будет рассказ про меня. Место, которое не существует в реальном мире, но которое снится нескольким людям; они могут общаться там, во сне, но в реальности никогда не встретятся. Они понимают, что во сне они могут быть такими, какие есть, и позволяют себе по-настоящему жить, выжимая ночные часы до последней капли сотой доли секунды.

Я быстро-быстро писала в блокноте, как будто бежала, спотыкаясь, но не обращая на это внимание. Такие моменты случались со мной не часто, но когда они происходили, это было что-то наркотическое, не от нашего мира. За каждым образом стояло еще несколько. В предложения с готовностью, как будто для этого момента они и хранились в голове, вплетались какие-то давно сочиненные строчки и наблюдения, подсмотренные краем сознания. Дыхание сбивалось, как от настоящего бега, но остановиться я не могла. Это было то самое чистое вдохновение, введенное прямо в вену и мчавшееся в сердце на бешеной скорости. Отпускать нельзя.

Через пару часов я закончила. Руки еще тряслись, но сознание понемногу возвращалось в сад с тропическими испарениями.

Я перечитывала текст со слезящимися от восторга глазами. Правила грамматические ошибки, расставляла запятые, гордо улыбалась игре слов в диалогах героев и больно щипала себя, чтобы не заплакать в финале.

Перед чтением я была так возбуждена. А вдруг кто-то написал что-то похожее? Мне нужно прочитать первой! Чтобы меня запомнили, чтобы не сидеть, мучительно ожидая своей очереди.

Мне нравился подход Адама к презентации наших работ. Он просил нас не объяснять, а просто рассказывать и показывать.

В картине Риты я, конечно же, узнала тот ее сон с украденной лунной дорожкой: ее большеглазая девушка стояла на ночном пляже – в ногах пустая рама от картины, ладони протянуты к нам и светятся золотом.

Мы делились своими ощущениями – и с каждым высказавшимся человеком картина становилась многомернее, подтверждая вчерашние слова Тимура на лекции.

Я первый раз читала свою работу на публике. Руки тряслись, я заметила, как усмехнулся Тимур, когда у меня не сразу получилось перевернуть страницу.

– Это как будто про нас, про «Джунгли». Мы бы ни за что не встретились все вместе в реальной жизни. А здесь – как во сне… – первой заговорила Рита.

– Я тоже сразу подумал про нас, – сказал Сава.

– Нам нет места в реальном мире, – с пафосной печалью добавил Лёва.

– Роза, ребята правы? Это про «Джунгли»?