Марафон нежеланий

– Да как-то внезапно и непонятно. Она неделю рыдала, что все это не ее, что со мной она гниет. Потом резко успокоилась, устраивала какие-то необычные «романтичности», много рисовала, почти не спала. В один день не пошла в универ, сказала, что не выспалась. А когда я вернулся, ее вещей уже не было. Ее мать сказала, что она зашла рано утром и забрала все драгоценности: сережки, пару колец, какие-то крестики. Все, больше мы не общались. От ее матери я позже узнал, что Ада уехала в Питер. Надежда Алексеевна звонила мне несколько раз и просила, чтобы я уговорил ее вернуться. Говорила, что Ада там живет с какой-то компанией сектантов-художников, которые рисуют ее кровью. Но мне гордость не позволяла позвонить ей. Она всегда презирала слабых. Тем более вскоре я прочитал про их перформансы и понял, что Надежда Алексеевна, как всегда, выдумала что-то демоническое. Вначале я даже обрадовался, что она примкнула к творческой группе – я был уверен, что она прогремит, наверное, каждый, кто ее знал, думал так. Она прогремит, а я когда-то был частью ее биографии. Потом, с дипломной практикой и далее работой, я забыл про нее. Ну, как забыл… Я помнил про нее прошлую, которая училась со мной, спала под моим боком. Но о ней настоящей не думал, тем более что о них ничего не было слышно. И вдруг три года назад Надежда Алексеевна звонит мне на работу, в редакцию. Рассказывает, что Ада пропала, не звонит ей уже больше месяца, а Адам не берет трубку. И тут во мне вскипели злость и ревность, в которых я не признавался себе годами. Этот талантливый ангел посвятила себя им, а они за те годы не дали ей раскрыться и что-то сделали с ней, наверное, от зависти. Как я тогда ненавидел Адама. Ведь я поддерживал все ее начинания, оставаясь в тени. Со мной она бы стала знаменитой писательницей, художницей, режиссером, да кем угодно! Потому что я не перетягивал бы одеяло на себя, я просто был бы рядом. Я написал ужасно непрофессиональную статью, с надуманными обвинениями, но такое у нас любят. Ее подхватили сначала региональные СМИ, потом и федеральные. Я представлял, как разоблачу Адама и хотя бы так отомщу за нее. Но вдруг Надежда Алексеевна получила открытку. Мы с ней решили, что это сделал испуганный Адам, хотя подделать витиеватый почерк Ады сложно. А потом… потом она позвонила матери. Сказала, что влюбилась в австралийца и уехала с ним в кругосветку. Так прозаично, совсем не похоже на нее. Но звонок не подделать. Как мне было тогда стыдно… Мне стало казаться, что я всю жизнь был таким – слишком падким на яркое, на сенсации. Но никогда не углублялся в суть вещей. Не только в статьях, но и с самой Адой. Я перечитывал старые статьи и ужасался лжи, которую я писал ради «громкости». В нашей газете не особенно заботились о репутации, но я все равно уволился. Еще долго не мог писать – все слова казались мне такими фальшивыми. Я поэтому и стал писать прозу, чтобы не ругать себя за неправду. Там можно безнаказанно выдумывать все что хочешь.

– То есть ты здесь действительно для того, чтобы работать над своей писательской техникой? Кажется, так ты сказал, когда приехал?

Он покачал головой, потом засунул руки за пояс штанов и кинул мне открытку. Обычная открытка с изображением бухты Халонг, сделанная под ретро: кремового цвета картонка, нарисованные островки в стиле туристического плаката середины ХХ века.

Я перевернула открытку: «Только ты можешь мне помочь. Я все еще здесь. Он говорит: “Я убью тебя, а потом себя”. Мне страшно».

– Но почему тебе? Почему не матери? Не в полицию?

– Она прислала мне это в феврале, перед набором. Наверное, потому что хотела, чтобы я притворился наивным учеником. Мама и полиция вызвали бы ненужный переполох, не смогли бы ей помочь, как тогда.

– А ты сможешь?

– Пытаюсь.

– И что ты узнал?

– Пока ничего. Поэтому и решил подкинуть письмо. Ты видела, как он занервничал?

– Ну да, я больше всех это ощутила.

– Он тебя ударил? – Антон спросил не с сочувствием, а скорее в ожидании обличения Адама.

– Нет. И он занервничал, потому что любил ее, любит до сих пор. Ему тоже больно.

– Ага, конечно. Это просто театр.

– Почему ты уверен, что открытка – это не шутка? Может быть, она решила проверить, верен ли ей тот щеночек?

Наверное, от удара Антона удержало только то, что несколько секунд назад он хотел обвинить в насилии Адама.

– Ты не знала ее.

– Только из ваших рассказов.

– И что он рассказал?

– Что она была невероятно талантлива и все к ней тянулись, но не могли достать до вершины. Что у нее была слабость к печальным глазам. – Я специально выделила эту фразу и, чуть-чуть помолчав, продолжила: – Она изменяла ему, но всегда возвращалась.

– Конечно, он выставил ее эгоистичной сукой.

– Ты тоже.

Антон растерянно крутил открытку в руках, большим пальцем руки пытаясь пригладить растрепанный уголок. Потом резко встал, но у двери остановился и жалобно спросил:

– Ты ведь не расскажешь ему?

– Если ты больше никого не подставишь. Из-за тебя вылетел парень.

– Он хотел уехать.

– Откуда ты знаешь?

Он шумно выдохнул, но промолчал.

– Твои ночные вылазки?