Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

В инструкции 1931 г., обобщившей опыт массовых депортаций крестьянских семей в 1930–1931 гг., не нашла отражения ситуационная практика: отдельные категории крестьянского населения, даже подвергнутые конфискации имущества и определенные к высылке, по распоряжению местных органов власти могли остаться в районах своего проживания. Делая для них исключение, государство придерживалось не только социальных или политических (о чем говорилось ранее), но также и прагматических соображений – чтобы не обременять себя заботой о многочисленных иждивенцах, содержание которых на спецпоселении требовало дополнительных крупных расходов. Установки на «разгрузку» выселяемого крестьянства от детей, инвалидов, стариков и других социально незащищенных категорий сельского населения давались не в законодательных актах, а в документах исполнительных органов. Тем самым подчеркивалось право исполнительных звеньев принимать в ходе массовых или локальных депортаций оперативные решения. Так, по усмотрению местных органов среднего уровня (райисполкомы, окрисполкомы) допускался перевод (в оговоренном различными инструкциями и разъяснениями порядке) отдельных семей из 2-й в 3-ю категорию, который давал крестьянам право оставаться в местах своего проживания. Такое право могло распространяться и на членов семей «кулаков 1-й категории» (арестованных органами ОГПУ). В постановлении Сибкрайисполкома от 12 февраля 1930 г. специальным пунктом оговаривалось следующее: «Отдельные члены семьи выселяемых кулаков могут оставаться по их желанию на месте при условии соответствующей характеристики этих лиц группами бедноты и в каждом отдельном случае с разрешения райисполкома»[1034]

.

В дополнение к указанному постановлению 1 марта 1930 г. Сибкрайисполком определил дополнительные условия и признаки, по которым высылка хозяйств на Север могла быть заменена переводом на внутриокружное (внутрирайонное) расселение. Такой перевод был возможен для «кулацких хозяйств», не выселенных на Север по «техническим» причинам (не были обеспечены «продфондом»), а также для семей осужденных «кулаков», «не представляющих особой социальной опасности», и хозяйств, имевших в своем составе «больных, не могущих следовать в места выселения, в частности, семьи, члены которых – женщины находятся в последнем периоде беременности»[1035]

.

Практика первых недель высылки зимой 1930 г. показала необходимость учитывать при отправке в отдаленные местности наличие в составе семьи хотя бы одного трудоспособного члена, без которого обустройство на новых территориях было невозможно. Многие высылавшиеся семьи оказывались без мужчин, те могли работать на производстве, или были арестованы ОГПУ, или бежали из-под ареста или в ходе высылки. 1 марта 1930 г. руководители ОГПУ Г.Г. Ягода и Е.Г. Евдокимов направили периферийным органам директиву, в которой требовали: «Семьи кулаков[,] не имеющие трудоспособных членов[,] на Север выселению не подлежат… [в] указаниях [по] партийной линии имелось разрешение оставлять [на] местах женщин [и] детей выселяемых кулаков при согласии местных органов власти»[1036]

. Очевидно, что в этом проявлялся не гуманизм функционеров различных органов и уровней, а лишь их стремление не допустить, чтобы пока не высланные, но экономически уже разоренные хозяйства не стали источником социальной напряженности в деревне[1037]

. Весной 1931 г., проводя очередную еще более масштабную, чем в 1930 г., высылку крестьян, власти стремились свести к минимуму число тех, кто не подпадал под репрессии.

О том, что механизмы «фильтрации» «кулачества», создававшиеся для минимизации «издержек» репрессий в отношении «социально-близких элементов» крестьян (середняки, бедняки, бывшие партизаны и др.), работали весьма непоследовательно, свидетельствуют ход и результаты «борьбы с перегибами» весной 1930 г., когда была создана комиссия ЦК «для проверки состава высланных по ошибке в Северный край по рубрике кулаков, середняков и бедняков»[1038]. Во второй половине апреля 1930 г. комиссия под председательством секретаря Северного крайкома ВКП(б) С.А. Бергавинова, выявляя по заявлениям и жалобам репрессированных крестьян «неправильно выселенных», руководствовалась следующими критериями: «а) старики, высланные без трудоспособных… б) дети до 16 лет, высланные без взрослых родственников; в) случайно высланные одиночки, на которых не имеется с места высылки никаких сведений об их выселении или раскулачивании; г) учителя, врачи, агрономы и т. д., не занимающиеся сельским хозяйством или имеющие бедняцкое и середняцкое хозяйство; д) семьи красноармейцев, служащих в Красной Армии; е) бывшие красноармейцы, красные партизаны и их семьи; ж) семьи бедняков и середняков»[1039].