Маргиналы в социуме. Маргиналы как социум. Сибирь (1920–1930-е годы)

Состояние доступной исследователям репрессивной статистики не позволяет достаточно точно определить количество разъединенных семей в 1930–1931 гг. При подсчетах мы можем исходить лишь из обобщенных демографических параметров состава высланных крестьян. Так, по данным ПП ОГПУ Сибирского края на конец апреля 1930 г., среди высланных на Север 16 025 семей (82 922 чел.) доли мужчин и женщин в возрасте старше 18 лет составляли соответственно 25,6 и 28,2 %[1216]. Разрыв в 2,6 % свидетельствует о действии экстраординарных факторов (арест, а также бегство части мужчин – глав семей). Общедемографических данных о высланных в мае – июне 1931 г. из южных в северные районы Западной Сибири нет, но сохранились сведения о составе спецпереселенцев нарымских комендатур на 1 июня 1932 г. Согласно этой статистике, взрослые мужчины и женщины составляли соответственно 25,7 и 28,3 % (разрыв в 2,6 %)

[1217]. Более адекватно острый дефицит мужчин в составе спецпереселенческих семей в указанных комендатурах летом 1932 г. отражает наличие в спецпоселках мужчин трудоспособного возраста (от 16 до 59 лет): на 48 788 семей приходилось лишь 36 936 трудоспособных мужчин, или менее 8 чел. на каждые десять семей[1218]

. Если учитывать, что средний возраст глав семей составлял 20 лет и более, то количество семей без своих глав окажется еще более значительным. Острота ситуации, сложившейся в северных нарымских спецпоселках весной 1932 г., нашла отражение в постановлении Запсибкрайкома ВКП(б) от 15 апреля 1932 г. «О хозяйственном устройстве спецпереселенцев», в котором, в частности, отмечалось: «19. Поручить СибЛАГу не позже 1.07.1932 г. разработать вопрос о переселении многосемейных женщин, не имеющих трудоспособных мужчин, в более южные комендатуры…»[1219]

Статистика не дает возможности точно установить в составе попавших под вторичное переселение из северных нарымских комендатур в южные комендатуры Западной Сибири (Кузбасс, Алтай) долю «обезглавленных» семей, но общие масштабы предпринятых весной – осенью 1932 г. перебросок с севера на юг региона были впечатляющими: с 1 марта по 1 октября из Нарымского края убыло 33,5 тыс. спецпереселенцев, или ок. 18 % от их общей численности[1220]. И если переброска 2 тыс. семей, имевших в своем составе трудоспособных мужчин, которые были направлены на угольные шахты Кузбасса, носила характер экономической целесообразности (при среднем размере крестьянской семьи в 5 чел. доля данной группы составит около 10 тыс. чел.), то передислокация других неполных семей была вынужденной, таким образом репрессивная система исправляла собственные просчеты.

Прямым демографическим следствием того, что соединение семей под контролем карательных органов, начатое в 1932 г. и продолженное в последующие годы, состоялось, был рост рождаемости: в 1935 г. в нарымских комендатурах родилось 3110 детей. В том же году впервые с начала массовой депортации уровень рождаемости среди спецпереселенцев превысил показатели смертности[1221]

. Безусловно, частично увеличение рождаемости следует отнести за счет вновь вступившей в брак молодежи, но столь же очевидно и действие фактора соединившихся на поселении семей.

Большой террор во многом определил новый всплеск репрессивного разъединения спецпереселенческих семей (арест глав семей по ст. 58 УК РСФСР). «Изъятия» из спецпоселков мужского населения как участников мифических «повстанческих» и прочих «организаций» если не по своим масштабам, то технологически воспроизводили массовые карательные операции в деревне в 1930–1931 гг. Для сибирских чекистов и региональной партноменклатуры концентрация в регионе спецпоселений давала возможность выгодно разыграть «кулацкую» карту. Еще до утверждения Политбюро «лимитов на расстрел» руководство Западной Сибири, объявив о раскрытии разветвленной «контрреволюционной повстанческой организации среди высланного кулачества», добилось разрешения на создание в регионе «троек» на несколько недель раньше, чем в целом по стране[1222].

За этим последовали массовые репрессии. Так, согласно карательной статистике, с 1935 по 1940 г. в спецпоселках Западной Сибири осуждению подверглось 6618 чел., из них 3776 чел., или 57 %, были осуждены в 1937–1938 гг.[1223] Следовательно, если исходить из того, что аресты почти целиком затронули глав семей – мужчин, а в спецпоселках Западной Сибири размещалось 50,5 тыс. семей, то очевиден вывод: «Большой террор» разъединил 7,5 % семей спецпереселенцев. С учетом же жестокости в проведении т. н. кулацкой операции, в ходе которой примерно половина осужденных была расстреляна, каждая вторая из упомянутых выше семей потеряла главу семьи навсегда.

Дети