Читаем Марийские народные сказки полностью

Со злости истолок богач нищего и сжег его, превратил в золу. А останки, кусочки, косточки, золу сложил в мешок: повесил мешок на спину быка и послал домой. Старушка сняла мешок со спины быка, заглянула и залилась слезами. Идет она в избу, а змей спрашивает:

— Почему ты плачешь, мама?

— Как же мне не плакать! Сожгли твоего отца, а золу мне послали.

— Вынеси-ка меня, мама, к отцу!

Вынесла она змея. Высыпала осторожно золу на чистое место посреди двора. А змей размешал золу и принялся ползать но ней взад и вперед, поднимая пыль, и превратилась зола в человеческий труп. Прополз змей но мертвому телу еще раз, и ожил старик. Принес змея в избу и положил на перину. Змей спрашивает у отца как ни в чем не бывало:

— Ну что, выдаст богач дочку-то за меня или нет?

Отец ничего не мог ответить, точно онемел.

А змей за свое: — Папа, сходи-ка еще попытай, может быть, выдаст за меня дочку.

Опять приходит нищий к богатому татарину. Увидев нищего, богач очень удивился и задумался.

— Уж не знаю, что с ним делать, в землю, что ли, закопать? — спрашивает богатый татарин дочку.

— Не надо его закапывать в землю и не надо убивать, а надо просить у него такое приданое, чтоб он сам отказался от сватовства, — говорит ему младшая дочь-Проси у него сорок одну саврасую кобылу, чтоб они были одной масти, и хвосты у них были как один, и сорок одного пегого мерина, и чтобы был посреди его двора сад, а в этом саду журчал бы ключ, и чтобы в саду были разные птицы, и распевали бы они на разные голоса.

Потребовал богач у нищего это приданое. И что же?

Старик татарин ни слова не говоря повернулся и пошел к себе домой. Пришел старик домой к сыну. Сын его спрашивает:

— Ну что, выдаст ли богач за меня дочку?

— Да уж очень большое приданое просит!

— Какое же приданое?

— Просит он сорок одну саврасую кобылу, сорок одного пегого мерина, как один, и чтобы у нас во дворе был сад, в саду журчал бы ключ, и чтобы распевали в саду разные птицы на разные голоса.

— Папа, — говорит змей. — Зарежь ты своего быка, сложи в большой котел и вари его до тех пор, чтобы не осталось ни крупинки мяса.

Отец с матерью сварили целого быка в большом пивном котле. Едят его все вместе, а змей почти все слопал один.

— Папа, волоки за мной бычью кожу.

— Папа, брось бычью кожу в эту яму, — говорит, а сам в это время полез в яму. — И если я закричу тебе «тяни-и-и», то ты начинай тянуть.

Пошел под землей сильный гул — послышался крик: «Папа, тяни-и».

Напрягаясь изо всех сил, потянул отец кожу и вытянул вместе с бычьей шкурой сорок одного мерина, все одной масти, с одинаковыми хвостами. Бросил кожу в яму, и опять послышался крик: «Тяни-и-и». И вытянул старик сорок одну саврасую кобылу одной масти, с одинаковыми хвостами. Снова бросил кожу в яму и слышит тот же крик: «Тяни-и-и». И вытянул старик красивый сад, в саду журчит ключ, и разнообразные птицы распевают на разные голоса.

— Теперь иди к богачу, — приказывает змей. — Мне оставь одну саврасую кобылу. Открой ворота, приданое само придет за тобой.

Придя к невесте, отец открыл ворота, и тут же появились сорок саврасых кобыл, сорок один пегий мерин, и вырос сад, в саду зажурчал свежий ключ и запели разнообразные птицы на разные голоса. Все это богатство наполнило двор невесты.

Обрадовался богач и говорит нищему: — Пусть жених приходит к нам завтра.

Вернулся нищий домой. А змей спрашивает:

— Когда просил прийти к нему?

— Завтра просил.

На следующее утро свернулся змей на спинах трех саврасых кобыл и поехал к богачу. Все повысыпали встречать жениха. Младшая дочь открыла ворота. С нетерпением поджидала она жениха! И что же? Все видят, что во двор въезжает змей, колесом свернувшись на лошади. Увидев змея, все попрятались. Младшая дочь живехонько забежала в заднюю избу, а змей вдогонку за ней — тоже вполз в избу — девушка в беспамятстве упала на лавку. Змей пополз около девушки, задел ее, и в ту же минуту свалилась змеиная шкура и превратился змей в юношу, прекрасного как солнце. Девушка открыла глаза, посмотрела на него — перед ней стоял жених, прекрасный как солнце, такой красивый, что на всем свете не сыщешь другого такого. И она сразу его полюбила и тут же обняла его.

Но он остановил девушку:

— Подожди обнимать меня, принеси мне скорее одежду.

Девушка живехонько принесла ему белье и верхнюю одежду. А змей отдал девушке свою кожу:

— Возьми эту кожу, запри в сундук и не показывай ее никому: ни сестрам, ни матери!

Положила она кожу в сундук и закрыла его на замок. А потом молодые обнявшись легли на лавку. Мать с отцом и сестра со стариком заглядывали в окна.

— Неужели же змей съел нашу молоденькую дочку? Посмотрели пристальнее в окно и увидели: лежат они в углу, переплелись ногами и мирно спят.

Тогда родители и сестра вошли в избу. Молодые встали. Жених сияет точно солнце. Вся семья очень полюбила его. Начались приготовления к свадебному пиру. Помылись в бане. Сели за богатый ужин. Потом улеглись спать. Утром встали, и отец не мог насмотреться па зятя и предложил ему:

— Пойдем, сын мой, погулять по берегу озера.

Перейти на страницу:

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза