Маринкина башня

Дети в станице росли без особого присмотра. Летом играли в айданчики — ставили бараньи или телячьи кости городками и кидали в них палками, а зимой строили крепость. Одни дети защищали ее, а другие атаковали, старались захватить водруженное на ледяной постройке знамя. Но самой любимой игрой была военная, когда к ним приезжали гости из других станиц, каждый со своим знаменем. Затевался кулачный бой, где одна станица шла стеною на другую. Девчонки, понятное дело, не участвовали, но споро подбадривали парней. Бои превращались в жестокую сечу и иногда заканчивались смертоубийством.

Варя знала, что такая рубка приучает к бесстрашию в настоящей битве. И смерть ее не пугала. Она с младенчества видела и жестокие пытки врага, и как бьют кнутом провинившегося казака, как за малейшее неповиновение сажают в куль и топят в воде. А если река скована льдом, забивают нарушителя стрелами. В казачьих станицах царила строжайшая дисциплина, тут верили лишь в Бога и Войско, царям не присягали, признавая силу выше закона, и все были здесь равны, никаких сословий.

Частенько Иван с Варей одни уходили в степь, пострелять дроф, куропаток или перепелов. Иногда удавалось подстрелить дикого гуся или утку. Они любили смотреть на парящего в небе орла и не пугались крика шакала.

Варвара не знала другой жизни, но ей была известна история своего рождения. Эта история будоражила ее.

— Фелисия, я похожа на маму? — спрашивала она верную нянюшку.

— Нет. Совсем не похожа, — грустно вздыхала Фелисия, вспоминая любимую Божену. — А вот на отца очень похожа. Такой же волос черный, как у Вацлава, нос острый и глаза один в один.

— Расскажи, как убили всех, как меня спасла, — в сотый раз просила девочка.

Варя могла слушать эту историю бесконечно, каждый раз пытаясь найти в словах няни новую крупицу информации.

И старая женщина рассказывала. Многое из своей жизни она уже позабыла, но только не ту страшную ночь.

— Как только увидела я, как Мацей, дед твой, с галереи второго этажа падает, да как голова его по кусочкам от удара об пол разлетается, так сразу в твою комнатку и бросилась, — вспоминала Фелисия. — Там кормилица в беспамятстве спала. Грех на мне есть, Варенька. Ведь это я Зофье снотворное в бокал с вином в ту ночь подсыпала, помогала твоей матери побег подготовить. Да как назло, кормилица в замок и свою дочку принесла. Обычно, та оставалась с сестрой Зофьи, но не в праздничную ночь. Не смогла я ее добудиться и ребенка ее спасти не смогла. Так и погибли они в том пожаре. Одно меня утешает, что умерли они скорее всего во сне, не мучились перед смертью.

— А дальше?

— Дальше…Завернула я тебя в одеяло, побежала не к парадному, а черному выходу. На улице зима, а холода и не чувствовалось, так как вовсю пожар уже бушевал. Горели все замковые постройки. Крик стоял жуткий, ржали ополоумевшие лошади. А коровы как мычали страшно! Знала я, где Вацлав должен был коней привязать. И, видно, Богородица хранила тебя, удалось мне незамеченной за крепостные ворота выскользнуть. Спасибо твоему отцу, для Божены лошадку он невысокую приготовил, смирную. Взобралась я кое-как на нее, да и помчались мы во весь опор. Боялась я, что Мартын не дождется, уедет. Но он в условленном месте ждал, где они с Вацлавом сговорились.

С десяти лет Варя с другими станичными детьми ходила в дозоры стеречь табуны от зверья и лихих людей. А Иван уже участвовал в конвоях на Кавказ и Причерноморье. Правительство и торговые люди часто обращались к казакам за помощью проводить через Донские степи послов или караваны московских купцов в Азов или Крым. Казакам хорошо платили за охрану. И не только деньгами. Русское правительство посылало на Дон обозы с хлебом, вином, сукном, порохом, свинцом, селитрой, ядрами. Хотя казаки и не присягали московскому царю, они охраняли южные рубежи Российского государства, за что получали жалованье.

— Варь, — позвал Иван сестру как-то летом, — пойдем в дозор, коней посторожим.

Она обрадовалась. Соскучилась по брату. Он всего пару дней назад вернулся с Приазовья, где было сильно неспокойно из-за кочевых ногайцев и татар. Из похода привез ей кожаные сапожки и персидский платок. Ивану уже шел двадцать четвертый год, тогда как ей исполнилось шестнадцать. Но разница в возрасте не мешала им крепко дружить. Она гордилась своим братом. Казаки уважали его за храбрость и уменья в войсковых делах. Никто не сомневался, когда придет время, выберут на казачьем Круге его атаманом. Также Варвара подмечала, какой интерес вызывает ее красивый, статный и смелый брат у противоположного пола, причем не только у ровесниц, но и у женщин значительно старше. Он гулял с ними со всеми.

Иван разводил костер, а Варя поджала ноги, устроилась на подстилке из овечьей шерсти, которую сплела Фелисия. Она обожала вот так сидеть, в отблесках ночного костра под фырканье лошадей.

— Из похода не все вернулись. Убили? — спросила она брата.

— Да, мы в засаду попали, — сел он с ней рядом. — Ногайцы воспользовались нашим же маневром, заманили в ловушку, потом напали. Но мы их всех порубили. Правда, трое наших полегло.