Марксистский феминизм. Коллекция текстов A. M. Коллонтай

Того же нельзя пока сказать про широкую массу мужчин трудового класса. Ломка устоев жизни во взаимоотношениях полов в первую очередь коснулась женщины. Мужчину оно затронуло пока лишь внешне, лишь поскольку муж или «товарищ по жизни» ощущает на себе неудобства вовлечения женщины в жизнь трудового коллектива: остывший обед из-за службы жены, непришитая пуговица, необходимость «пасти детей», пока жена на собрании делегаток… Всё это внешние факторы, досадные, непривычные, но которые ещё не создают переворота в психологии, в понятиях среднего мужчины. Мужчина ещё не научился тому, что ему придётся иметь дело с женщиной иного склада, иных душевно-духовных запросов, что прошло то время, когда женщина не только служила своему владыке, но и внутренне к нему приспособлялась.

Мужчина всё ещё думает, что женщина либо «приятная встреча» для утоления плоти, либо его верная законная тень — жена.

Он не представляет себе, что настаёт час, когда и ему придётся посчитаться с запросами своей подруги и товарища, когда ему придётся душевно к ней приспособиться, если он не захочет потерять её любовь, её привязанность, её дружбу. Мужчина всё ещё вносит в любовное общение полов весь тот багаж обветшалых переживаний, какой создала буржуазная культура. А женщина уже черпает свои запросы и чувства из области новой идеологии. Конфликт неизбежен.

Этот конфликт и составляет содержание трёх белых томиков Ахматовой. Конфликт, с которым в той или другой мере успели уже столкнуться и вы сами и ваши товарки, конфликт, который тяжело гнетёт сейчас каждую женщину трудового класса, пытающуюся переступить Рубикон буржуазной культуры.

Вот почему, мой юный друг, и вам близки стихи Ахматовой, хотя она и «ноет только про одну любовь». Каждая страничка Ахматовой — это целая книга женской души. Одна строка её стихов, чёткая, выпукло точная, даёт больше, чем многотомные психологические романы многих современных писателей.

Две основные темы, два мотива повторно звучат в её стихах: конфликт в любви из-за непризнания в женщине со стороны мужчины её человеческого «я». Конфликт в душе самой женщины из-за неумения совместить любовь и участие в творчестве жизни.

Помните стихотворение Ахматовой «Вечер»? Она, любящая женщина, проводит первый вечер одна с любимым. «Любимый» удостоил её своим вниманием, «любимый» с ней…

Поэт, не знающий сложной работы, которая совершается в душе женщины нового склада, описал бы это первое свидание в радужных красках. «Ликующие глаза женщины», «задыхающиеся от счастья уста»… Но может ли быть «ликующая радость» тогда, когда женщина чувствует, что её настоящее человеческое «я» не воспринято любимым? Когда любимый и любящий видит в ней не то, что есть в ней своего индивидуального, отличного, а потому социально-ценного, а лишь то, что в ней «повторно-видовое», общеженское? Проклятие пережитков буржуазной культуры отравляет любовное общение. Редкий мужчина, даже стоящий в передовых рядах борющегося класса, научился уже чутким ухом души слышать духовный голос своей любимой подруги. Для большинства мужчин женщина всё ещё только «Ева, сотворённая из ребра Адама»…

А женщина ждёт, чтобы избранник её сердца увидел, признал её целиком, воспринял как личность и человека. Конфликт неизбежен. В «Вечере» Ахматовой он передан выпукло и ярко.

В саду играет музыка. Первое свидание, но для неё музыка звучит полная «невыразимого горя». Он — избранник — не слышит работы её души, он не угадывает её запросов, он не видит в ней её настоящее самоценное «я». Для него она лишь «видовое» — женщина.

«Так гладят кошек или птиц.Так на наездниц смотрят стройных…»

И в голосе скрипок, поющих в саду, ей слышится горькая ирония над желанным часом первого свидания:

«Благослови же небеса,Ты первый раз одна с любимым…»

Но ещё острее боль, когда любящий и любимый, ослеплённый «мужским самодовлением», не умеет и не хочет видеть в женщине равноценную, творческую силу, вносящую наравне с ним ценности духовные или материальные в сокровищницу жизни. В стихотворении «В последний раз мы встретились тогда» Ахматова вскрывает весь наивный эгоизм любящего мужчины, наносящего легко и небрежно глубочайшие раны своей подруге и даже не замечающего этого.

Оба — поэты, оба — творцы. Для обоих творчество — основа жизни[143].

Но, признавая праве на творчество для себя, он, любимый, в ней любит и признаёт всё остальное, только не суть её души.

«Он говорил о лете и о том,Что быть поэтом женщине — нелепость…»

И в этот миг давно наболевшее несозвучие, мучившее, туманившее радость любви, вдруг во всём грозном объёме делается ясным женщине. Если он не видит, не признает в ней «главного», того, что она поэт-творец, что же он в ней любит? «Видовое» — общеженское?

Острота боли повышает восприимчивость внешних впечатлений. С его ранящими словами навеки связано для неё воспоминание «О высоком царском дворце и Петропавловской крепости»…