Марксизм в эпоху II Интернационала. Выпуск второй

Итак, если русская революция была «буржуазной» с точки зрения своих возможных институциональных перспектив, она была пролетарской по своим средствам: пролетариат в ней боролся самостоятельно и собственными средствами. Классическое же пролетарское средство – массовая забастовка, которая теперь выступала в качестве окончательно доказанной формы революционного процесса, правомерного для всех стран, где рабочие ведут борьбу, имея перед собой перспективу завоевания власти. Не следует, однако, думать, будто для Розы Люксембург революционный процесс совпадал с массовой забастовкой. Подобная забастовка была для нее лишь этапом, столь же необходимым, сколь и определенным, по завершении которого предстояла окончательная, возможно, вооруженная схватка с государственной властью. Массовая забастовка была необходима для того, чтобы решить три чрезвычайно важные задачи: добиться установления самого широкого единства организованных и неорганизованных трудящихся, вызвать политико-экономический кризис в лагере противника, создать условия растущей самоорганизации масс. Партия не может ставить себе задачей отдавать по собственному усмотрению приказы о начале революции, переходе к той или иной ее фазе либо ее окончании. Не может она и провозглашать массовые забастовки или извне устанавливать для них задачи. Задача партии – быть сознательной частью процесса, двигателем которого являются социальные противоречия. «Подлинная революция, массовое движение никогда не бывают и не могут быть искусственным результатом сознательного руководства и заранее спланированной агитации». На «руководство» революцией можно влиять лишь в той мере, в какой удается разъяснять массам, в чем состоят задачи революционных классов и каково действительное положение в обществе. Можно, разумеется, «ускорить взрыв революции», используя ту или иную конкретную ситуацию, но, конечно, не следует создавать иллюзий, будто можно руководить революцией и тем более начальной фазой ее развития[306]

.

Отталкиваясь от этой общей предпосылки, Роза Люксембург решительно атаковала тех, кто полагал, что можно планировать условия больших массовых движений. Всеобщая забастовка, которую она определяет как «первый шаг, естественную начальную форму всякого открытого массового действия и, кроме того, всякой современной уличной революции», в России была не плодом абстрактной пропаганды, а результатом конкретных социальных противоречий. Она вспыхнула в России при отсутствии всех тех условий, которые педантичные теоретики германской социал-демократии указывали в качестве предпосылок массовой забастовки: сильных профсоюзных организаций, свободы объединений, крупных стачечных фондов, широкой классовой организации с влиятельным руководством и крепкой дисциплиной, слабой военщины. Русская революция демонстрировала тем самым, с одной стороны, могущество массовой забастовки, а с другой – ее характер как новой модели для всех, тем более убедительной, что успех был одержан в наименее благоприятных условиях. В силу всего этого «революция, происходящая ныне в царской империи, представляет собой новое явление, по-видимому, гораздо более типичное для грядущих революционных битв европейского пролетариата, чем предыдущие буржуазные революции во Франции и Германии». Эта модель подтверждала также, что массовая забастовка есть лишь «начальная фаза» революции[307]

. Ходячее возражение противников массовой забастовки состояло в том, что такая форма борьбы действительно представляла собой «начальную фазу», но только в смысле перехода к использованию армии в карательных целях. Роза Люксембург отвечала на это – и ее доводы стали также доводами Каутского и Роланд-Гольст, – что вопрос об армии может рассматриваться только в связи с последствиями крупных массовых выступлений, их прямым воздействием и на солдатскую массу. «Серьезное массовое действие», считала Роза Люксембург, может быть предпринято лишь «в революционной ситуации – той, что уже привела в состояние брожения всю страну, всю массу народа». Русский пример доказывает, что революционный процесс создает условия и для решения самого вопроса об использовании армии в карательных целях, ибо подлинное революционизирование масс охватывает также солдат и закладывает предпосылки ослабления, а в предельном случае и разложения вооруженных сил[308].