Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Сведения, которыми мы располагаем о составе и работе этого аппарата, фрагментарны и полны пробелов, что, естественно, объясняется засекреченностью деятельности Коминтерна в период, когда большинство коммунистических партий было на нелегальном положении. По документам многих инстанций Коминтерна в том виде, в каком они до нас дошли, невозможно представить схему его деятельности ни за все время, ни за какой-либо один значительный период его существования. Однако просматриваются по крайней мере общие линии его развития, из которых можно извлечь некоторую информацию. В частности, более подробное знакомство с таким органом Коминтерна, как Секретариат (функции которого почти не менялись – хотя несколько повысилась его роль как политического руководителя по сравнению с «техническими» и административными функциями – на протяжении 1921 – 1934 годов), может помочь в истолковании коллективной биографии центрального ядра этого аппарата, которое Гаупт называет decision makers)[1087]

.

Главным образом благодаря важным исследованиям Сватека можно восстановить с достаточной достоверностью состав Секретариата за десятилетний период – с 1921 по 1931 год[1088]

. Если мы, оставив в стороне иные соображения, остановимся на четырех наиболее часто повторяющихся именах (Куусинен, Пятницкий, Ракоши, Эмбер-Дро), то общие черты и различия в их биографиях[1089]

позволят нам представить, каким был типичный руководитель аппарата Коминтерна среднего и высшего уровней. Их национальная принадлежность: Пятницкий – литовец, по отчеству Аронович, что свидетельствует о его еврейском происхождении, Куусинен – финн, Ракоши – венгр, Эмбер-Дро – швейцарец. В этой гамме национальностей не случайно отражены черты национального состава аппарата Коминтерна на протяжении длительного периода: преимущество (вначале абсолютное, а в последующие годы несколько меньшее, но не исчезнувшее окончательно) в русском штате Коминтерна отдавалось лицам, «набранным из числа национальностей, представители которых имели призвание и опыт международной работы (евреи, прибалты)»[1090]

. Значительным было присутствие политэмигрантов – участников революций, потерпевших поражение, – венгров, финнов, а затем в 1923 году – болгар. Большой удельный вес в аппарате имели представители малых и второстепенных партий, которые ввиду незначительной роли коммунистических партий в жизни соответствующих стран имели бóльшую возможность работать в международном аппарате и – по крайней мере теоретически – были в большей зависимости от аппарата, чем члены более влиятельных партий.

Из названных работ можно получить информацию о весьма скромном социальном происхождении руководителей Коминтерна: Пятницкий – сын плотника, Куусинен – портного, Ракоши – мелкого торговца, Эмбер-Дро – ремесленника, работающего по найму, высококвалифицированного часовщика – и об уровне их образования (в общем довольно высоком: Куусинен получил высшее образование, как и Эмбер-Дро, который был протестантским пастором; Ракоши кончил университет за границей; лишь Пятницкий начал в юности работать учеником портного, став в 20 лет профессиональным революционером). Показателен также их возраст: в рассматриваемый период Куусинену и Пятницкому – между 40 и 50, Эмбер-Дро и Ракоши – между 30 и 40. Создается впечатление, что руководитель аппарата старше среднего возраста руководителей национальных партий и имеет за плечами опыт революционной борьбы. Пятницкий стал политическим агитатором уже в 1898 году, но и три нерусских работника аппарата рано вступили на тот же путь: Куусинен – в 1905 году, Ракоши – в 1910, Эмбер-Дро активно участвовал в борьбе с 1916 года, но уже с 1912 года исповедовал социализм. Если на старших по возрасту, безусловно, немалое влияние оказали политические дискуссии и суровая организационная школа, через которые русская социал-демократия прошла на рубеже веков, то на более молодых неизгладимое впечатление, но в иной форме произвели война и Октябрьская революция. Пребывание Ракоши в плену в России и опыт Эмбер-Дро, приобретенный во время участия в Циммервальдской левой, – факты, которые выходят далеко за рамки их личных биографий.