Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

Возьмем, например, Исполнительный комитет. После III конгресса от РКП(б) в него входили: Зиновьев, Бухарин, Радек, Ленин и Троцкий (действительные члены) и Каменев и Кобецкий (кандидаты). Первые трое, судя по документам, постоянно участвовали в заседаниях Исполкома. Замены, имевшие место в период между 1923 и 1928 годами, являлись прямым отражением взлета или падения того или иного руководителя в русской партии: после V конгресса действительными членами Исполкома становятся Сталин, Каменев и Рыков, выходят из него Троцкий и Радек. Состав Президиума отражает те же колебания: до V конгресса в него входили Зиновьев, Бухарин и Радек, после V конгресса – Зиновьев, Бухарин и Сталин, а Каменев, Рыков и Сокольников – кандидаты; после VI пленума (февраль – март 1926 года) – Зиновьев, Бухарин, Сталин и Мануильский; после VII пленума – Бухарин, Мануильский и Сталин; Молотов и Пятницкий – кандидаты. Речь не шла просто о формальной дани мифу о «генеральном штабе всемирной революции» (согласно которому не подобало высшим руководителям русской партии не быть членами высших органов Коминтерна). Даже Сталин, которому часто приписывали безразличие к делам Коминтерна, постоянно лично участвовал во многих заседаниях Исполкома и Президиума между 1925 и 1928 годами. Тем не менее в середине 20-х годов наметилась новая тенденция: к высшим политическим руководителям прикреплять работников с богатым опытом, хорошо знакомых с работой аппарата. Кажется, именно поэтому был введен в Президиум Мануильский на VI пленуме (февраль – март 1926 года), а Пятницкий и Лозовский на VI конгрессе.

С наступлением 1929 года и победой Сталина над последней внутренней оппозицией в русской партии реальный объем работы, выполняемой советской делегацией в руководящих органах Коминтерна, и в какой-то степени объем ее политической ответственности начали все больше довлеть над этими бывалыми routiers [стреляными воробьями. – Ред

.] (на XI пленуме в Президиум как кандидаты в члены были введены еще дополнительно Гусев и Кнорин). Это, несомненно, свидетельствовало о том, что советская руководящая группа стала меньше считаться с Коминтерном. Присутствие в руководстве лидера высшего ранта из русской партии не ослабляло, а, напротив, усиливало контроль (например, присутствие Молотова в руководстве в период между 1928 и 1930 годами).

Следующий поворот произошел на VII конгрессе. Именно тогда, когда в соответствии с требованиями новой политики Народных фронтов возросла роль нерусских руководителей и некоторые из них вошли в высшие органы Коминтерна, стремясь сохранить, пусть ограниченную организационную, автономию (Димитров, Тольятти, Готвальд), присутствия какого-нибудь Мануильского или Куусинена было уже недостаточно, чтобы гарантировать в полной мере контроль русской партии над Интернационалом. И тогда в Исполком попадает Ежов – знаменитый глава сталинской политической полиции, а в числе членов Президиума (а также и в числе кандидатов в члены политического Секретариата Коминтерна) появляется темная фигура Москвина (Трилиссера), человека, который второстепенные должности в аппарате Коминтерна совмещал с куда более высокими должностями в ГПУ. Тот факт, что подобная личность практически заменила в советской делегации в Коминтерне старого большевика Пятницкого (место которого он занял и в ОМСе), знаменателен и свидетельствует об уничижении «всемирной партии революции».

•