Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск первый

«Ленин мотивировал необходимость отложить окончательную редакцию программы главным образом потому, что о стратегии отступления, великолепным примером которой является нэп, следовало еще как следует подумать»[1239]

.

На V конгрессе Коминтерна, на котором появился лозунг большевизации, программа была сокращена. Та часть, в которой шла речь о дальнейшем развитии «тактики единого фронта» и о лозунге рабоче-крестьянского правительства, была исключена из проекта резолюции и передана Программной комиссии для доработки.

Программа Коммунистического Интернационала была наконец принята VI конгрессом в 1928 году. Дискуссия была весьма широкой и отражала, естественно, общий характер работы конгресса: в Коминтерне еще дискутировали, но время для дебатов по сравнению с предыдущими годами было сокращено. Относительно свободно еще дискутировали по вопросам экономики (об империализме, о военном коммунизме, о нэпе), а также по колониальному вопросу. Что касается кардинальных проблем, таких, как единый фронт и связанный с ним вопрос об оценке фашизма, то здесь явно ощущалось значительное ограничение внутренней демократии. Идеи, которые высказывались на VI конгрессе и вокруг него, были куда более скудными по сравнению с идеями начала 20-х годов. Политика единого фронта сошла почти на нет из-за определения, данного ей Бухариным, а выработка лозунгов момента была приостановлена ввиду отсутствия революционной ситуации. Левое крыло социал-демократии было определено в качестве «наиболее опасных проводников буржуазной политики в рабочем классе»[1240]

. Характеристика фашизма не пошла дальше моментов, которые были отмечены в ранее проходивших дискуссиях; несколько утратил свое значение тезис, согласно которому социал-демократия «принимает более или менее фашистский характер»[1241]

. Положительные моменты выступлений о фашизме и социал-демократии имели место не на теоретическом, а на политическом уровне: еще раз был отвергнут сектантский план, который был изложен в тезисе о социал-фашизме.

5. Национальный вопрос в Европе

В материалах по национальному вопросу в Европе имеется особенно много пробелов. В этом вопросе Коммунистический Интернационал сделал шаг вперед в первой половине 20-х годов. Но когда национальный и колониальный вопросы были поставлены в повестку дня Коминтерна на II конгрессе, дискуссия пошла в совершенно ином направлении, не так, как ожидал Ленин: европейские делегаты проявили полное равнодушие к национальной проблеме на их континенте, и все вылилось в обсуждение только колониального вопроса. Может быть, это объяснялось тем фактом, что те, кто действительно знал цену истинному интернационализму (а не чисто словесному), считали, что проблема решена простым отречением от национализма. Тем не менее если франко-германские или германо-британские отношения не казались чрезвычайно сложными, то проблема отношений в Центральной Европе и на Балканах была столь запутанной, что V конгресс посвятил ей специальную резолюцию. Эта резолюция была шагом вперед по сравнению с результатами дискуссий в 1920 году, когда у коммунистов региона не было желания конкретно заниматься национальной проблемой. В резолюции, в частности, говорилось: «Национальный вопрос в Европе… после мировой войны получил новую окраску и стал в настоящее время одной из наиболее важных политических проблем в Центральной Европе и на Балканах»[1242]. Для ряда стран V конгресс утвердил принцип, согласно которому коммунисты должны были бороться против буржуазного национализма в собственных странах (Верхняя Силезия, Словакия, немецкие области Чехословакии, например). В ту пору Коминтерн мог уже использовать опыт Советского Союза, национальная организация которого была не только скачком вперед по сравнению с царскими временами, но и привлекательным примером для тех, кто боролся или испытывал национальный гнет.