Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

Для Ленина «культурная революция» становилась условием построения социализма в такой стране, как Россия, «культурный уровень» который (то есть уровень капиталистической культуры) был еще недостаточен для преодоления капитализма. Учитывая же «более длинный срок», требующийся для этого по сравнению с молниеносным завоеванием политической власти, этой революцией должна была руководить правящая коммунистическая партия. В этой же связи вставал и вопрос о двояком (и двойственном) отношении к «буржуазной» культуре, в частности в лице тех ее представителей, какими были «спецы»: все это достояние прошлого должно было использоваться политической властью, но в конечном счете, как орудие для его преодоления. «Культурная революция», следовательно, призвана была вести борьбу как с теми, кто хотел немедленно изобрести «пролетарскую культуру», так и с теми, кто готов был принять «буржуазную культуру» как единственно возможную. Высшим регулятором этой борьбы выступала, естественно, партия, которая, сознавая исключительность совершенной политической революции, должна была сохранять безраздельный контроль и над «культурной революцией», поскольку эта последняя составляла условие проведения в жизнь ее особого проекта социалистического преобразования России, да и самого ее дальнейшего существования в качестве национальной и интернациональной системы власти.

Программу Пролеткульта поэтому Ленин не мог принять по двум существенным причинам: она постулировала самостоятельность «культурной революции» по отношению к политической власти и она трактовала такую революцию как немедленное строительство чисто «пролетарской культуры». Богданов не требовал полного отказа от культуры прошлого, но его постановка вопроса о «культурном наследии» открывала двери для такого отказа (как это фактически и произошло) и насаждения некоей абсолютной веры в новую культуру. В первом номере журнала «Пролетарская культура» в 1918 году Богданов писал:

«Оно [„культурное освобождение пролетариата“], однако, вовсе не означает простого разрыва со всей богатой культурой старого мира. Нет, пролетариат – законный наследник всех ее ценных завоеваний, духовных, как и материальных: от этого наследства он не может и не должен отказываться. Но им надо овладеть так, чтобы оно не овладело само душою пролетариата, как мертвый капитал владеет душою буржуазии, – чтобы оно стало лишь орудием в руках пролетариата… Таким образом, культурная независимость – единственный путь и к полному завоеванию духовных сокровищ, накопленных до сих пор человечеством»[454]

.

Богданов, иначе говоря, во имя «пролетарской культуры» превращал культуру прошлого (а также непролетарскую культуру настоящего) в музейный предмет, чем фактически способствовал отказу от нее. Ленин же во имя «культурной революции» принимал из «культурного наследства» те его плоды, которые рассматривал как полезные. Одновременно, однако, утверждая тотальную гегемонию политической партии, он уничтожал условия дальнейшего культурного роста, возможность которого, со всей очевидностью, могли обеспечить лишь безграничный критический дух и конструктивная антидогматическая свобода.

5. Пролеткульт и диктатура