Марксизм в эпоху III Интернационала. Часть первая. От Октябрьской революции до кризиса 1929 года. Выпуск второй

В своей критике социального государства Лапинский упрекает социал-демократию в особенности за то, что она воспринимает государство как «священный и неприкосновенный сосуд», в который «история вливает то одно содержание, то другое»[618]

. Но если мы вспомним, как понимал соотношение между совершенной буржуазной рационализацией государственного аппарата и ее социалистическим содержанием Ленин, то нам придется заключить, что точно такая же концепция отстаивалась и лидером революционного крыла рабочего движения. И если социализм определялся как «Советская власть плюс электрификация всей страны» или если за меру социалистического прогресса бралась задача «догнать и перегнать» капиталистические страны в области производительности труда, то все это значит, что указанные убеждения (даже если мы учтем заведомо упрощенные формулировки, в которые они облечены в этих массовых лозунгах) свидетельствуют о заблуждениях овеществленной теории по проблемам социальной структуры и технической, организационной эффективности. Подчиненная позиция «прогрессивных сил» по отношению к капитализму, которая выражается в этих концепциях, никогда никем не была систематически проанализирована. Более того, даже когда Отто Бауэр обнаруживает, что рационализация капитализма является все еще ложной рационализацией, и объясняет это обстоятельство капиталистическим характером рационализации, его мысль все равно остается привязанной к категориям формальной рациональности и рационализации. «Рационализация, – пишет он, – развивается при капиталистическом общественном строе. По-научному ведущаяся хозяйственная деятельность служит капиталу, процессу его возрастания, его погоне за возможно более высокой прибылью»[619]

. Однако, добавляет он, когда речь идет об очень далеко зашедшем процессе рационализации, то уже не требуется «стимула в виде заинтересованности в прибыли; для обеспечения правильного экономического управления производством достаточно скрупулезного применения объективизированных норм»[620]

. Поэтому и критика Бауэром Советского Союза, исходящая из такой интерпретации социальной рационализации, вынужденно ограничивается тем возражением, что отсутствие демократии препятствует достаточно эффективной рационализации в СССР – с результатом, аналогичным ложной псевдорационализации при капитализме.

«Одна из главных проблем организации социализма, – пишет Бауэр, – это проблема структурирования общественного руководства производством таким образом, чтобы руководители индустриальной бюрократии пользовались духовной свободой, при которой единственно возможен творческий труд, и вместе с тем подвергались общественному контролю, без которого они были бы уже не работниками органов социалистического сообщества, а хозяевами. Большевизм не сумел разрешить эту проблему организации»[621]

.

Демократия, следовательно, выступает в качестве метода социалистической организации общества, даже если его «производственный аппарат» не претерпел перемен: «Если диктатура, располагающая государственным производственным аппаратом, будет заменена демократией трудящихся масс, государственный капитализм диктатуры преобразуется в социалистическую организацию общества»[622]. В соотношении между целью и средством под вопрос ставится цель, а не форма соотношения в целом и глубинные принципы, лежащие в основе средств.