Марш Обреченных. Финал

— Я ее сейчас прибью! — Одними губами шипит Шост, притягивая медленно, словно крадучись, внутреннюю силу.

— Может не надо? Вспомни, что говорил Себастьян.

— Что говорил, что говорил…

Шост не успел обругать Оливию, за спиной снова заворочался на дорожном мешке и плаще под боком их спаситель, эльфар-полукровка Себастьян, объятый бредовыми воспоминаниями и вскипяченный до жалкого состояния температурным воспалением. А еще вчера днем все было хорошо и спокойно — и тут на тебе! Ближе к ночи он почувствовал недомогание, стал хвататься на каждом шагу за правый бок, живот, дергать и разминать руку, а ближе к полуночи слег на плаще и провалился в глубокий обморок. Короткие перерывы обрывались непонятными для малышни эльфийскими выкриками, при звучании которых подмастерье лишь нервно вскакивало и переживало за погоней или, наоборот, с превеликим изумлением вслушивалось в человеческий треп, когда мессир Харуш принимался молоть чепуху на родном, человеческом языке, как сейчас:

— Я пройду! Пройду… пройду… пройду-пройду… пройду Лисьенн… прой… — и снова: — тиль-тиль-тиль-тиль… тиль-тиль… тиль…

Храмовники озадачено озирались на его скрюченную, на земле фигурку.

У-у-у-у-у-г-г-г-р-ррррр!

Как-то коротко и злорадно, с алчностью и предвкушением.

Твари явно учуяли их.

Шост вгляделся в туманные клочья, застилающие зрение и воображение, которое не в пример здравому смыслу, рисовало сознанию: карикатурно-зловещие морды чудищ. Храмовник жадно проглотил горькую слюну, в животе тихо заурчало не то от голода, не то от панического страха? Какая в том разница, коли вокруг, такое творится? Подумать только легендарное место крови и месива — чертовы Улья Грез! И надо же, какое сладостное название: Улья Грез! Или возможно это неудачный перевод эльфийской тарабарщины на человеческий лад? Кто в том вопросе разберется или даже поймет?

Тук-тук-тук-тук (затихло).

С противоположной стороны тумана: тук-тук-тук-тук-тук…

На пришельцев в мир призраков и нежити повеяло замогильным холодом.

Тук-тук-тук-тук (с боку)…

К ним подбирались с трех сторон!

— Ой! — воскликнула Оливия от холода и отшатнулась от неизвестного натиска.

— Брр! — свела плечами Ирвин.

— Тиль-тиль-тиль… я справ… справился… я… тиль-ти… — все дальше бредил о своем полукровка.

У-у-у-у-у-г-г-г-г-р-р-р-р-рррррррр…

— Уходить надо, — спокойно констатировал факт парнишка-храмовник своим спутницам.

Фиолетово-темное небо, заполненное туманными кляксами испарений, дрейфующих над землей, парящих под действиями магии и порывами внезорганских ветров. Переливы зеленых, серо-красных, янтарно-сизых, молочно-бледных, черно-бурых и ядовито-зеленых красок в дымке. Загадочные и устрашающие танцы вальсировали клубки-потоки в трех-четырех десятках метров от скованных страхом и переживанием фигур беглецов. И только придавленная к земле фигурка полукровки оставалась равнодушной к действительности творимой перед самым носом. Ухало, храпело, поскуливало, завывало, гавкало, рычало, ржало и поскрипывало в полотне мути. Призрачные и нереальные человеческому слуху звуки. Вот только характерный и конкретный перестук коготков по примерзшей почве кошками скреб по нервам. Ломил дрожью все тело. Что-то или нечто подкрадывалось к их временному лагерю? С диким азартом и вожделением рвалось наброситься на горячую и пульсирующую жизненной энергией плоть.

Тук-тук-тук (шарк-к!)

Шарк-шарк-шарк-шарк…

Скребеж конечностей по мелким камешкам и обмороженной глине…

— В-все!! — неожиданно громко выкрикнула Оливия и, подскочив к обомлевшей Ирвин схватила напарницу за рукав эльфийской куртки, потянула за собой. — Они сейча-ас бу-удут здесь и… и тогда…

Ирвин не вырывалась. Она с перекошенным лицом таращилась в туманную дымку, буравя потоки испуганным взором.

Без оружия и магии они долго не протянут. Запрет запретом, а выстоять против потусторонней нечисти голыми руками — это не героизм, скорее всего, идиотство. Холодное оружие не выдержало магического портала, затерялось в бесчисленных коридорах энергетического тоннеля. Шост с огорчением вспомнил родное эмбраго. Как мог в наступающую минуту помочь верный враг? Эх!

— Вы куда? — Зашипел на них храмовник, тяжело оглядывая подруг. — Сгинете! За Ульями Грез Василисковы холмы, как через них думаете перебраться, по воздуху?

Аристократки косились на него обиженными и осуждающими взорами. Не твоего ума дело! Но прощаться с Шостом и бессознательным Себастьяном пока не спешили.

Призрачные гости в пелене мути притаились, а возможно наоборот подсчитывали с какой стороны лучше подобраться?

— Есть толковое предложение, предлагай, но… — Ирвин заткнулась, когда Шост более чем спокойно отвернулся от девчонок и в два быстрых шага оказался у вещей мечущего в бреду полукровки.

Руки парня приподняли голову Себастьяна, уложили на край плаща, а дорожную торбу, служившую как подушку, храмовник опустил на ровный участок земли, под неестественный свет зачумленного края, юнец развязал тесемки торбы и заглянул внутрь себастьянова имущества: так… так-так, что у нас тут?