Мартин Лютер. Человек, который заново открыл Бога и изменил мир

В Виттенберге внезапно воплотились в жизнь писания Лютера не только о браке, но и о мессе. Лютер писал, что католическая месса, представляющая собой воспроизведение жертвенной смерти Христа, основана на идее, не имеющей основания в Библии: следовательно, служить мессу так, как это делают сейчас католики, богословски ошибочно. Разумеется, идея была монументальная: отринуть то, что составляло самое сердце всей средневековой экклесиологии! Лютер ясно давал понять, что выделение священников в особую касту, отдельную от мирян – тоже не библейская идея, а следовательно, ошибочно и мнение, что только священники вправе причащаться хлебом и вином. Однако друзья Лютера в Виттенберге – Меланхтон, Карлштадт, а также некий августинец по имени Габриэль Цвиллинг – решили воплотить эту идею в жизнь. Они отслужили Вечерю Господню, на которой угощали всех пришедших и хлебом, и вином. Никогда до сих пор миряне не пили вина во время причастия – по крайней мере, такого не случалось уже много сотен лет. Виттенбержцы пошли и еще дальше: позволили мирянам самим держать евхаристическую чашу.

Лютер не был против всего этого; однако он всегда предпочитал двигаться вперед осторожно, ответственно, умеренным шагом. Но снова Карлштадт «побежал впереди паровоза»: объявил письменно, что всякий, кто не причащается и хлебом, и вином вместе, грешит. Узнав об этом, Лютер пришел в ярость. Одно дело – сказать, что мирянам позволено причащаться хлебом и вином, как священникам; с этим он, безусловно, был согласен. Но совсем другое – заявить, что это обязательно и что грешно так не делать! Ведь Евангелие дает нам право выбора и ни к чему нас не принуждает.

Затем Габриэль Цвиллинг начал произносить очень критические проповеди о монашестве и призвал своих собратьев из обители августинцев снимать сутаны. 12 ноября его призывам последовали не менее 13 монахов. К концу месяца ушли из монастыря еще 15. Это был настоящий переворот – и аббат монастыря Конрад Хельт, очень расстроенный, написал Фридриху, прося его о помощи. Лютер в письме к Спалатину писал, что испытывает по поводу этого массового исхода тревогу, аналогичную тревоге из-за неумелой экзегезы Карлштадта в вопросах брака и безбрачия. Он хочет быть уверен, что монахи, снявшие с себя обеты, впоследствии в этом не раскаются. В том и в другом случае Лютер предстает перед нами как вдумчивый и заботливый пастырь. Люди и их состояние для него важнее своей богословской правоты. Поэтому Лютер решил написать на эту тему, надеясь своим трудом снять тот ущерб, что мог быть нанесен «заместителями» в его отсутствие. Написанный им трактат назывался «Суждение Мартина Лютера о монашеских обетах». Трактату Лютер предпослал обширное предисловие, написанное в форме письма к отцу – и в нем фактически просил у отца прощения за монашеские обеты, необдуманно принятые им шестнадцать лет назад. И сам трактат, и само предисловие были написаны по-латыни – так что отец Лютера, не читавший по-латыни, скорее всего, о них даже не знал. Однако в этом предисловии перед нами раскрывается трогательная картина любви Лютера к отцу и его сожаления о давнем опрометчивом решении.

Дальше Цвиллинг перешел к вопросу о частных мессах: 6 октября заявил, что служить их более не будет, и объявил виттенбержцам, что они не обязаны ходить на такие мессы, где хлеб и вино не предлагаются всем. Лютер и сам писал, что частные мессы – идея не библейская, хотя бы потому, что Евхаристия в Новом Завете именуется греческим словом synaxis, означающим «собрание». Более того, сам этот обычай возник не ранее VII века. И все же характерно, что воплощение этой идеи в жизнь также произошло в отсутствии Лютера. Кроме того, виттенбержцы включили в мессу немецкий язык – начали произносить по-немецки те слова, что произнес Иисус, устанавливая причастие на Тайной Вечере. «

Hoc est corpus meum» превратилось в «Das ist mein Körper

» («Сие есть Тело Мое»). В кульминации мессы, в самый важный и святой ее миг слышать немецкую речь – для прихожан это было ново и удивительно и многих, возможно, даже шокировало; однако виттенбергские вожди рвались вперед по пути реформ, и Меланхтон, по-видимому, не считал себя вправе их останавливать.

Проблема Виттенберга состояла отчасти в том, что хоть Лютер и оставил Меланхтона своим «заместителем» на время отсутствия – четкого лидера и четкого согласия там не было. На роль вождя движения Меланхтон попросту не годился. Часто возникали споры и несогласия, в основном потому, что реформы продвигались слишком быстро и многие верующие оказывались не готовы к таким радикальным переменам. В отсутствие лидера вмешаться пришлось Фридриху. Он сурово приказал виттенбергским вождям оставить разногласия и все вопросы решать сообща и назначил комитет – в составе Меланхтона, Йонаса, Карлштадта, Шурффа и одного из своих советников – для оценки деятельности Цвиллинга.