Мартин Скорсезе. Ретроспектива

М: Думаю, это так. То есть я сделал попытку в 1962 году на юношеском 8 мм фильме «Мои друзья». В те годы у меня не было возможности наложить на пленку звук, поэтому однажды вечером мы показали фильм в квартире моих родителей, я позвал друзей, и мы читали диалоги вслух, а я ставил грампластинки с музыкой. Это был очень глупый маленький фильм, который мы снимали на крышах Мотт-стрит. На камеру моего друга, моя семья не могла позволить себе камеру. Я буквально наложил музыку на фильм. Выбрал Лонни Донегана, скиффл-музыканта из Англии, которого любил Джон Леннон, и кантату «Александр Невский» Прокофьева, и довольно интересную джазовую импровизацию Джанго Рейнхардта конца 30-х годов. Я смешал всю эту музыку, а потом, думаю, это было в 63-м или 64-м году, увидел «Восход Скорпиона», когда он был запрещен.

Р: То есть ты использовал поп-саундтрек до того, как посмотрел «Восход Скорпиона».

М: Да, да.

Р: И хотя зрителей у тебя было немного, твой подход принципиально был таким же.

М: Да, суть та же. Но я хочу сказать, в «Восходе Скорпиона» есть три или четыре песни, которые… Нет ничего лучше, чем песня My Boyfriend’s Back, например. Там есть песня, где парень заводит мотоцикл, а на экране – череп в автомобиле. Это просто невероятно.

Р: Майкл Пауэлл, твой наставник и друг – не столько даже наставник, сколько вдохновитель, я думаю, – сказал, что твои фильмы напрямую воздействуют на зрителя и что очень немногие режиссеры обладают таким даром. Когда я увидел твой первый фильм – это относится и к другим фильмам, они все друг с другом связаны, – между мной и картиной не было никакого барьера. И дело в том, что опыт людей из Маленькой Италии не имеет ничего общего с моим, ведь я вырос в глубинке Иллинойса; может быть, за исключением католицизма, это глубокая параллель.

М: Довольно глубокая, да.

Р: Впрочем, это было до Второго Ватиканского собора. Но когда я услышал музыку, увидел парней, идущих по тротуару в первом кадре, когда смотрел эти домашние кинопленки, все, что нас разделяло, исчезло. И теперь я проживал собственный опыт. Здесь нет дистанции, как в глянцевых голливудских фильмах 60-х годов.

М: Да. Я намеренно этого добивался. Это первая причина, почему я не смотрю фильмы после того, как их снял. Во-вторых, они настолько личные и я так трепетно отношусь к их просмотру, что это меня в какой-то степени смущает. Я могу смотреть сцены с музыкой. Мне нравится музыка, это довольно интересно. Но так у меня сложилось уже давно, моя мать – прекрасная рассказчица. Как она рассказывает истории! Я многому у нее научился: как рассказывать истории и как себя вести. Вы можете увидеть это в документальном фильме «Итало-американец» 1974 года. Он сейчас есть на компакт-диске, длится всего час, мать и отец есть в фильме, я просто задал им несколько вопросов, и они разговорились – а я так много узнал о них: каково это – быть итальянским американцем, иммигрантом-сицилийцем на рубеже веков, как они жили… У них был совсем другой образ жизни; они работали с девяти лет, жили в трехкомнатной квартире с восемью детьми, о самом младшем должна была заботиться старшая дочь. Днем кровати поднимали и ставили стулья. Ночью все как в отеле: повсюду кровати, везде спят дети. И у всех было свое место в иерархии, на вершине – отец и мать. И поэтому мой отец в этом фильме немного сдержан, у него есть темная сторона, и в разговоре он старается себя контролировать. Мама более открыта, у них хороший баланс, и я наблюдал за ними во время съемок. Я снял фильм за три часа в субботу и еще три часа в воскресенье, всего – шесть часов, и многое узнал о том, как рассказывать истории. Важно не просто держать темп, но определенным образом относиться к реальности рассказа. Говоришь – и черт с ним! Вот такая у меня была мама. Со слегка даже сюрреалистическим чувством юмора.

Р: И в фильме это чувствуется. Я смотрел его несколько раз, и мне кажется, что камера – это машина правды. Истории, которые родители едва ли рассказали бы тебе за ужином…

М: Точно.

Р:…Они были готовы рассказать тебе на камеру, потому что хотели помочь с фильмом.

М: Именно так. Именно так. Какие тайны я узнал!.. Да нет, я шучу. Но я был удивлен, знаешь, очень удивлен. И даже те моменты, когда отец расстраивается и говорит, что я выгляжу ужасно, спрашивает, что это со мной такое, потому что я только начал отращивать бороду, и ему это не понравилось.

Р: Самое главное, они ругались по поводу переезда…

М: Они переехали.

Р: Через дорогу!

М: Через дорогу. Это-то и смешно.

Р: Если вы смотрите фильм в первый раз, остается впечатление, что они переехали из штата в штат. А они видят свой старый дом из окна.