Маскарад для эмигранта

На одних телегах были погонщики, на других правили сами раненые, кто был в состоянии. Федор с Иваном, которого он подобрал в альминской долине, поначалу держались. Они жевали овес, запивая водой, но на подходе к Симферополю оба потеряли сознание. Видимо тогда и взял на себя роль спасителя его верный конь со своим напарником, малорослым черным мерином. Сивка хорошо запомнил путь, проделанный им с хозяином всего лишь полтора месяца назад. Он понимал, что хозяин находится в телеге, но перестал подавать ему знаки по неизвестной причине. Не получая никакой команды перед самой столицей лошади решили, что в городе им делать совершенно нечего, повернули налево. Старый Сивка точно помнил, где находится его родная конюшня и взял курс на нее, придерживаясь того же маршрута, по которому он попал сюда. Друзья по очереди приходили в себя, собрав последние силы, давали корм лошадям и снова впадали в беспамятство. Где они находятся, и куда движется их телега, они не имели никакого представления. Об этом знал Сивка, и этого было достаточно. Может они бы сбились с пути, если бы на задней стенке телеги не было написано одно слово «Кунанъ». Когда Федор прибыл в армию, и его взору предстало бесчисленное множество телег на сборном пункте, он, опасаясь, что однажды не отыщет свою собственную в этой невообразимой сутолоке, попросил писаря сделать эту надпись. Что тот и исполнил при помощи квача и дегтя, потребовав за работу осьмушку табака. Теперь эта надпись служила им своеобразным пропуском: обступившие их жители в очередном селе, долго совещались между собой, дабы выбрать правильный путь в этот далекий неведомый Кунан. На эту дорогу они и выводили послушных лошадей, предварительно покормив и напоив и их, и раненых. Иногда в каком-нибудь селе из телеги забирали очередного умершего воина, чтобы предать его земле на местном кладбище. В конце пути из десяти осталось только четверо, из них двое живых, находящихся в бессознательном состоянии. Федор был положен дома, а Ивана передали знахарке; у обоих было множество ранений, но многоопытная Ефросинья, которой приходилось лечить солдат еще при Кутузове, с честью справилась со столь нелегкой задачей поставить их на ноги. Иван вскоре отправился своим ходом в родные Чонгурчи, а Федор – смотреть за лошадьми, которые выполняли всю работу в этой маленькой деревушке. Однако Федор, выздоровев, стал проявлять одну странность, он ходил по дворам и в каждом расспрашивал, где хозяин этого дома. Услышав ответ, что хозяин погиб под Севастополем, смотрел недоверчиво, тяжело вздыхал и отходил, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Вскоре всем стало ясно: Федор Кусков твердо уверен, что привез тогда, осенью пятьдесят четвертого года всех своих земляков после Альминского дела домой, пусть ранеными, но живыми. И бабушка Фрося их всех выходила, всех до одного, так как на кладбище нет ни одной их могилки. Кроме двух, в которых лежат неизвестные солдаты. Земляки теперь прячутся от него, очевидно, обижаются, что он плохо ухаживал за ними в дороге. Разве они не видели, как он сам еле-еле выкарабкался? И он бродит по деревне целыми днями, а в полнолуние и по ночам, разыскивая своих пропавших односельчан-однополчан. Поняв, что это от ранения в голову, ему стали подыгрывать, говоря, что Алексей или Григорий сейчас на рыбалке или в Ак-Мечети на базаре, или еще где-нибудь. Этого было достаточно, чтобы горемыка удалялся с просветленным лицом и счастливой улыбкой. Постепенно он успокоился, и все реже задавал свои вопросы. А когда вы появились в Кунане, все началось сначала; он уверен, что вы, это те, кого он с поля сражения доставил домой.

– Вы представляете, о чем я сейчас подумала? Нет? А я подумала, почему не выдать вас действительно за мужчин этого села, якобы возвратившихся с фронта.

– Но это невозможно, ведь вы знаете, кто мы такие; мы не похожи на местных жителей, – возразил Каспар. – и они ведь все погибли!

– О том, кто вы такие на самом деле мы знаем, но мы можем и забыть, ведь об этом никому неизвестно, кроме нас. Кто погиб, а кто уцелел в этой войне, думаю, разберутся еще не скоро, если вообще станут разбираться. Вам, для вашей же безопасности, нужно целиком и полностью принять образ тех, погибших, – продолжала Мария.

– Не хотите ли вы сказать, что мы должны занять их места в их семьях, – вмешался Гильом, – иными словами – бракосочетаться?

– Скажем проще, жениться, – подтвердила его мысль староста, – и не откладывая в долгий ящик, прямо завтра.

– Но это невозможно! Так сразу, не ознакомившись, не изучив, так сказать. свою будущую избранницу, я так не смогу, – запротестовал Александер. – ведь это очень серьезно, потому что на всю жизнь.