Маскарад для эмигранта

– Прекрасно вас понимаю и полностью на вашей стороне, но у нас, к сожалению, нет другого выхода. Здесь, под этим навесом вам не скрыться от чужих глаз; только растворившись в общей массе, вы будете в безопасности. Будем считать эти браки фиктивными до поры, когда вы уйдете. Но сейчас по-другому не получится; в ближайшее время ожидается поездка урядника в Ак-Мечеть, какие деревни он посетит, неизвестно. И кроме урядника здесь может появиться любой чин. Но, если это произойдет не раньше ближайших двух недель, вы сумеете освоить к этому времени десяток русских слов. Больше и не потребуется; беседовать с вами никто, особенно, и не станет. Но, хотя бы такие как «да», «нет», «не могу знать», «спасибо, ваше высокоблагородие» нужно зазубрить, а там я знак подам, какое применить. Кроме того, любой из вас может прикинуться контуженым, и ему все простят. Жду ваше решение.

– Ну что же, друзья, уступаем насилию, – улыбнувшись, за всех ответил Каспар. Его улыбка вдруг вселила надежду в их души.

Теперь они занялись важной хозяйственной работой: постройкой бани, для чего сложили каменную печь и установили на нее железную бочку. Затем из досок и циновок соорудили стены, защищавшие их от любопытных глаз. Глаза эти были в основном женские, стосковавшиеся за время долгой разлуки даже за самим мужским видом. А тут баня, да прямо в центре села! И в этой бане моются молодые мужчины! Ну как не пройти, невзначай, мимо. Матросы, в свою очередь, не прочь поглазеть на пробегающих через улицу женщин; их тоска понятна, и она более жгучая, поскольку и более застарелая. Теперь, пытаясь представить себе то волнующее и соблазнительное, что их ждет завтра, они стали обсуждать всех увиденных ими женщин, примеряясь, так или иначе, к предстоящей совместной жизни. Известно ли их будущим спутницам о том, что произойдет завтра? Скорее всего, да, так как ужин им принесли дети. Женщины решили пока держаться от них подальше.

Вечером Мария пригласила Каспара к себе. Я сопровождал его, как обычно, но при разговоре не присутствовал; меня выставили во двор. Лишь по долетающим через форточку обрывкам фраз, можно было догадаться, что они ссорились, причем на повышенных тонах.

Умытое недавним дождем взошедшее над Тарханкутом яркое солнце, осветило деревенскую кузницу и сидящих вокруг на камнях выбритых, с ухоженными прическами, в чистых рубашках молодых матросов.

Кроме мытья, пользуясь обилием горячей воды и мыла, они выстирали свою одежду. По их просьбе им принесли ножницы и бритву; Этьен из Марселя, который работал до войны парикмахером, поработал над их бородами и прическами. Утром к завтраку вместо чая каждый получил большую кружку домашнего виноградного вина, а благосклонная крымская природа подарила им по этому случаю тихий солнечный день.

Наконец пришла староста, и тут же появились нарядно одетые женщины. Каспар каждому члену команды начертал на ладони при помощи химического карандаша его возраст. Остались чистыми мои и Каспара; но здесь все было понятно: мои из-за молодости, а у Каспара особый случай. Мы все догадывались, кто станет его спутницей, и были рады за командира. Но нас ждал сюрприз, о котором мы даже не подозревали.

Мария просмотрела все метрики, изображенные на ладонях, вывела Лавуазье, как самого старшего из нас и поставила его против женщины по имени Людмила. Велела им взяться за руки и смотреть в глаза друг другу. Лавуазье начал говорить: это было его обращения к будущей спутнице жизни. Текст нам набросала вчера Мария, но мы отредактировали его по-своему, потратив на это время до полуночи. Я до сих пор помню эти слова – простые, но идущие из глубины души.

– Я оторван от своей Родины, от родных и близких людей, холодно и одиноко мне на чужбине. У меня нет крова над головой, нет родного сердца, стучащего рядом, теплой руки, которая обнимет меня и протянет кусок хлеба. Я погибну, если не встречу любящего взгляда, который согреет мою душу и успокоит мои терзания, – нараспев произнес Лавуазье. Нам всем показалось, что на глазах у него выступили слезы. И все мы в это время старались не глядеть друг на друга: мне кажется, что глаза на мокром месте были у многих, так проникновенно звучала эта мольба в устах немолодого моряка. И тут же ответ Людмилы.

– Я здесь, мой милый! Я долго ждала тебя, я согрею твою душу и тело, и услышу твое сердце. Я тоже одинока, как и ты, и мне нужна опора: крепкая мужская рука и любящее сердце. И кров у нас будет один, и очаг наш никогда не угаснет.

– Смотреть друг другу в глаза! – громко командовала Мария и поднимала в руке шелковую нить, на конце которой золотое обручальное кольцо. На площади полная тишина; зрители – женщины, дети, старушки и старики, и небеса высоко над ними; все молчат. Прекрасно звучала французская речь, на нее так же прекрасно, отвечала русская женщина; слов они не понимали, они чувствовали их сердцами.

И вот, о чудо! Души первой пары, Людмилы и Лавуазье услышали друг друга; кольцо сразу дает согласие на их союз, и они выходят из круга, держась за руки. А на очереди уже новая пара.