Мастерство Некрасова

Усни, многокручинная!Усни, многострадальная!(III, 276)

Нет косточки неломаной,Нет жилочки нетянутой.(III, 294)

Дотла сгорело дерево,Дотла сгорели птенчики.(III, 270)

Пропали фрукты-ягоды,Пропали гуси-лебеди.(III, 241)

Такие двустишия бывают нередко рифмованными:

Солдаты шилом бреются,Солдаты дымом греются.(III, 167)

Крестьяне настоялися,Крестьяне надрожалися.(III, 276)

Хлеба не уродилися,Снеточки не ловилися.(III, 263)

И добрая работница,И петь-плясать охотница.(III, 248)

Песенный характер системы рифмовки определяется также и тем, что каждая вторая рифма принадлежит к той же грамматической категории, что и первая. Я говорю здесь именно о тяготении, о движении стиха, а не о застылой, законченной форме. Тяготение к песне сказывается и в той вокальной инерции, в силу которой одно и то же возникшее в стихотворении слово подхватывается по нескольку раз: «Пора с полуденного зноя! Пора, пора под сень покоя» (II, 425). «Не бойся молнии и грома, не бойся цепи и бича, не бойся яда и меча» (II, 425). «Слышу я конское ржанье, слышу волков завыванье, слышу погоню за мной» (II, 189). «Печальный звон — кандальный звон» (III, 29).

Эта песенная симметрия расположения слов в высшей степени свойственна стилю Некрасова:

Не помни бурь, не помни слез,Не помни ревности угроз!(I, 169)

Нет богаче, нет

пригожее,Нет нарядней Калистратушки!(II, 157)

Первая строка в двух последних цитатах симметрически разделена пополам именно благодаря повторенному слову, а вторая вводит это самое слово в плавный, бесцезурный напев.

Точно так же, подчиняясь напеву, заполнял он порой всю строку одним многократно повторяемым словом:

Эй вы, павы, павы, павы!(II, 308)

Осторожность! осторожность!Осторожность, господа!..(II, 240)

Отсюда же порожденные пением единоначатия стихов, которые являются характернейшей особенностью поэзии Некрасова.

Одумал ты думушку эту,Одумал с сырою землей —Одумал — а нам оставаться...(II, 175)

Солнышко серп нагревает,Солнышко очи слепит.(II, 185)

Стонет он по полям, по дорогам,Стонет

он по тюрьмам, по острогам...(II, 54)

Стала скотинушка в лес убираться,Стала рожь-матушка в колос метаться...(II, 184)

Таких двойных стихов у Некрасова множество, и в их создании он необычайно силен. Здесь ярче всего сказывается песенная природа его стихотворства, причем необходимо отметить, что и при отсутствии буквального тождества слов его стихи нередко сохраняют параллельность структуры, например:

Дыхну — с ладони скатишься,Чихну — в огонь укатишься,Щелкну — мертва покатишься.(III, 161)

Спелому колосу — серп удалой,Девице взрослой — жених молодой!(I, 116)

Здесь нет одинаковых слов, но эти строки расположены так симметрично, грамматические формы их так совпадают, что параллельность их живо воспринимается ухом. Именно эта параллельность всех отдельных частей стиха и составляла излюбленный композиционный прием Некрасова:

«Нет у вас матушки!» — молвила Марьюшка,«Нету родимой!» — прибавила Дарьюшка.(II, 155)

Как грабли руки тощие,Как спицы ноги длинные...(III, 203)

Кругом леса дремучие,Кругом болота топкие... (III, 261)

В груди у них нет душеньки,В глазах у них нет совести...(III, 273)

Иногда параллельность двух строк устанавливается не на основе смыслового подобия, а на основе контраста:

Передо мной — холодный мрак могилы,Перед тобой — объятия любви!(I, 164)

Темные зимние дни,Ясные зимние ночи...(II, 407)

Так глубоко ненавижу,Так бескорыстно люблю!(I, 151)

Ходит в зимушку студеную,Ходит в летние жары...(I, 105)