Мать. Вопросы и ответы 1956 г.

(После паузы) Послушай, я расскажу тебе об одном случае. Около двух лет тому назад у меня было видение, связанное с сыном Z… Она приносила его сюда. Когда я увидела его – там, в комнате, где я принимаю людей, у меня возникло ощущение, что это кто-то очень хорошо мне знакомый, но кто именно, я не знала. И позднее, но в тот же день, у меня было видение. Всё происходило в древнем Египте. Я была там, по всей вероятности, верховной жрицей или ещё кем-то в этом роде, но точно не знаю (при таких обстоятельствах не говоришь себе, что ты тот-то и тот-то, отождествление с личностью полное, и взгляд на себя со стороны невозможен, так что в этом смысле я ничего о себе не знала). Я находилась в замечательном сооружении, огромном, высоком, но совершенно пустом, там ничего не было, кроме одного места с великолепной живописью. По этим рисункам я и узнала древний Египет. Я вышла из своих покоев и попала в помещение, вроде большого зала. По всему периметру, вдоль стен, был проведён жёлоб для сбора воды. И тут я увидела полуголого малыша, который в нём играл. Я была до крайности недовольна, я сказала: «Как! Это же отвратительно» (чувства, мысли, всё это отражалось в моём сознании на французском языке). Я вызвала воспитателя и отругала его. Я слышала звуки своей речи, но сейчас я не знаю, как я говорила, я не помню этих звуков. Я слышала звуки, которые произносила, знала, что они означают, но воспринимала их в переводе на французский, и звуков своей речи я вспомнить не смогла. Я говорила ему: «Как вы позволяете ребёнку играть в таком месте?», и он отвечал мне (я проснулась во время его ответа), говоря… я не помню первых слов, но в мыслях у меня было: «Так угодно Аменхотепу». Я слышала произнесённое имя, Аменхотеп, я помнила его. И таким образом я узнала, что малыш – это Аменхотеп.

Я знаю, что говорила; я говорила на каком-то языке, но сейчас я ничего не помню. Имя Аменхотеп я запомнила, потому что оно известно мне в активном сознании. Но ничего из остальных звуков в нём не осталось. У меня нет памяти на звуки.

Я знаю, что была его матерью; в тот момент я уже знала, кто я, потому что знаю, что Аменхотеп был сыном известных лиц (впрочем, я справлялась с историей). Со всем остальным – никакой связи, полный провал в памяти.

Я всегда восхищаюсь медиумами (в большинстве своём это совсем простые люди), у которых точная память на звуки, которые могут вам сказать: «Я говорил так-то и так-то». Подобным образом можно составить соответствующую фонетическую нотацию. Если бы я помнила звуки, которые произносила, мы бы располагали такой нотацией, но в памяти ничего не осталось.

Я помню ту беседу; у меня тогда внезапно возникла мысль о том, как было бы интересно услышать этот язык, а потом мне стало любопытно, как было открыто произношение. К тому же нужно учитывать, что все те имена древней истории, которые мы учили, когда были детьми, сегодня изменились. Учёные говорят, что открыли произношение, или, по крайней мере, претендуют на это. Но собственно мне о звуках того языка ничего неизвестно.

То же можно сказать и о древнем Вавилоне: у меня в высшей степени точные воспоминания о нём, вполне объективные, но звуков его языка я не помню, помню только ментальный перевод слов, которые произносила.

У меня нет памяти на звуки.

Мне было интересно узнать, откуда взялись твои вопросы.

Да, дело именно в том, что я осознаю, что у меня нет памяти на звуки. Есть люди, у которых она есть, у меня её нет. Поэтому мне было интересно узнать о произношении. Во всех остальных отношениях я всегда умела (когда что-либо из прошлого представлялось мне сомнительным, интересным или неполным), я всегда находила способ вернуть в своё сознание всё, что мне было нужно. Но не звуки. Процесс восстановления прошлого является как состояние сознания, которое получает ментальный перевод эпизода из прошлого словами, которые мне известны. Так что с точки зрения нашей темы здесь нет ничего интересного.

Даже когда я сейчас исполняла музыку, ряд звуков, полученный моей памятью, был неточен и неполон. В памяти были звуки, которые я услышала в «источнике музыки» (жест по направлению вверх)

, и при материальном музыкальном воспроизведении некоторого набора из этих звуков я узнавала их, но в этом исполнении отсутствовала та точность, которая позволяла бы мне воспроизводить звук голосом или инструментом с полной определённостью. Этого у меня нет, этого мне не хватает. В то время, как память глаз была… поразительна. Если что-то было увидено однажды, то – всё, не забывается уже никогда.

Уже не раз, как и в этом случае, в видениях – «видениях», на самом деле в восстановленных в памяти воспоминаниях я говорила на языке той эпохи, я слышала, как говорю, но звуков в памяти не осталось. Смысл того, что я говорила, остался, а звуки нет.

Жаль.

30 мая 1956 г.