Меч ангелов

Именно там, у прямоугольного стола, в креслах с резными спинками, сидели двенадцать монахов. Я видел их руки, покоившиеся на столе и почти скрытые под широкими рукавами ряс. Но не видел затененных капюшонами лиц – хотя предполагал, что монастырь Амшилас подобрал этих людей с особенным тщанием.

В более широкой части зала, у стены, стояли монахи-слуги, с глубоко склоненными головами – будто бы погруженные в страстную молитву.

– Прошу, господа, – тихо отозвался приведший нас брат. – Совет ждет вас.

– Глядите внимательно, – обратился ко мне Нойшальк высокомерно. – Ибо нынче станете свидетелем триумфа несокрушимого знания и непокоренной воли.

– Именно так себе все это и представлял, – ответил я, легонько склонив голову.

– Ну, пойдем. – Чернокнижник щелкнул пальцами молодому монаху, губы которого шевелились в бесшумной молитве.

Мы двинулись в сторону возвышения. Демонолог – быстрым уверенным шагом, молодой брат – за его спиной.

Нойшальк взошел по ступеням, но даже не стал отодвигать предназначенного ему кресла во главе стола. Внезапно раскинул руки и выкрикнул нечто громким голосом. Его фигура, теперь напоминавшая огромную черную птицу с распростертыми крыльями, выросла, казалось, под самый потолок. И прежде чем я успел хоть о чем-то подумать или что-то сделать, из тела Нойшалька ударили струи огня.

В один миг двенадцать монахов и брат-проводник оказались испепелены. Не осталось ничего. Даже костей, даже одежды. Жар был таков, что я ощутил, как огненное дыхание охватывает и меня – и, с трудом удержав стон, прикрыл лицо. Но даже так мне казалось, что у меня слезает кожа со щек, лба и носа – клочьями, в один миг.

И тогда монахи-прислужники, смиренно стоявшие под стенами, подняли головы и слаженно, хором, вскинув над головами руки, прокричали слова, ни смысла, ни значения которых я не мог уразуметь, но которые обладали мощью столь огромной, что я пал на камни, успев увидеть, как из ноздрей моих брызнули струйки крови. Пытался свернуться в клубок, но мне казалось, что на спине моей воздвигся распластывающий по полу груз. Единственное, что я мог сделать – это смотреть. И не думаю, что многие из живущих видели когда-либо демонстрацию ничем не оскверненной, священной силы, которой я получил оказию и счастье быть свидетелем.

Все эти монахи-слуги (лишь теперь я приметил, что меж ними был и аббат) засияли, будто облаченные в светлую ауру, а их бурые рясы сделались белее снега. Из пальцев рук, протянутых к существу, что еще недавно было Казимиром Нойшальком, вылетели серебристые ленты и окружили его кипящем пламенем. Однако жар сего пламени я не ощущал: напротив – казалось, оно гасит и сдерживает огонь, что бил от существа с черными крыльями. Существо же сие заверещало от боли и повернулось к монахам. Лицо его сохраняло еще черты доктора теологии, но я видел, как сквозь них проступает иное. Смуглое, искаженное чистейшей яростью лицо с черными спутанными волосами.

Однако страшней всего оказалось даже не это лицо, пусть даже горящие глаза его и источали ненависть. Страшнее всего было видеть, как из плеч демонолога вырастают две черных змеи с головами размером в человеческий кулак. Змеи ужасно шипели, а их длинные раздвоенные языки и истекающие ядом зубы видны были куда отчетливей, чем мне хотелось.

Тварь пыталась вырваться из окружавшего ее серебристо-голубого пламени, но крылья лишь впустую били воздух. Я отчетливо видел, что существо, которое недавно еще носило личину Нойшалька, силится сделать хоть шаг, но поток святого огня был слишком силен, чтобы оно могло сдвинуться с места. Я слышал лишь мощный рык, полный безбрежной ярости, но также печали и боли.

– Боже мой, – прошептал я сам себе, поскольку не думал, что кто-то сумеет меня услыхать в этом шуме.

Внезапно огни, окружавшие демона словно бы сетью молний, слились в огромный шар. В тот самый миг я заметил, что один из монахов схватился за грудь и упал с лицом, искривленным гримасой боли. Другой оперся на стену, и искры, вылетающие из его пальцев, угасли.

Но демон уже был пойман в ловушку. Он бессильно бился внутри сферы света, а змеи неистовствовали, разевая пасти. Теперь лицо твари ничем не напоминало лицо Казимира Нойшалька. Было оно бородатым, темным и словно опаленным солнцем. Посредине выпирал кривой нос, а растрепанные густые волосы спадали на плечи.

Внезапно горящие темным огнем глаза оборотились прямо на меня. Взгляд сей мгновенно связал меня и подчинил себе. Одновременно я ощутил, как в сердце мое и сознание вливается, будто поток кипящего золота, столь небывалая сила, что я понял: через мгновение получу мощь, о коей даже не мог ранее мечтать.

И тогда кто-то толкнул меня и подсек ноги. Я утратил контакт с демоном, и было это так, будто из черепа моего вырвали глаза. Я охнул, ударившись лбом в пол. Согнулся, прикрывая голову руками, а изо рта моего сам собою донесся жалобный болезненный скулеж.