Меч полководца

Прогуливался Арсений в центре. Там, напротив церкви, стояло двухэтажное здание с саженными буквами по карнизу: «Типография Лимонова». Сквозь бумагу, которой были завешаны окна, пробивался желтый свет. Типография работала допоздна, заказов было много: конторские бланки, объявления.

Вернувшись, Арсений попросил у Виктора чернила.

— А красные у тебя есть? — он любил писать листовки красными чернилами.

Весь следующий день Арсений писал, а когда стемнело, его вызвал на улицу шуйский слесарь-большевик Павел Гусев.

— Все на местах. Пора.

Гусев шагал осторожно. У него в кармане лежала самодельная бомба.

Наборщики и печатники типографии Лимонова заканчивали работу. Неожиданно в типографию вошли люди в масках, с револьверами.

— Спокойно, — сказал один из вошедших. Это был Арсений. — Работа продолжается. Надо выполнить небольшой заказ.

Хозяин типографии взял листок, взглянул на подпись — «Иваново-Вознесенский комитет РСДРП».

— Листовка?! — возмутился он и потянулся к телефону.

— Не советуем, — сказал Арсений и ткнул револьвером в сторону кресла. — Садитесь и не шумите.

Хозяин плюхнулся в кресло.

Рабочие с удивительным проворством набирали листовку. Хозяину показалось, что они заранее подготовились к этому неожиданному заказу; все было у них под рукой — и шрифт подходящий и узкие полоски бумаги.

Пока набирали, пришли несколько заказчиков. Их усадили рядышком с хозяином. Пришли два гимназиста — заказать программу литературного вечера. Им посоветовали не шуметь. Подъехала в санях жена Лимонова, вошла с сердитым восклицанием:

— Сколько можно тебя дожидаться!

Увидела людей в масках и чуть не упала в обморок.

— Уступите даме место! — укоризненно сказал Арсений одному из гимназистов. Тот оторопело вскочил, шаркнул и подал жене Лимонова стул.

А меж тем на улице начался переполох. Жена хозяина оставила у дверей типографии лошадь, запряженную в сани. Лошадь постояла, постояла и побрела вдоль улицы, затащила сани на тротуар. Мимо шел полицейский:

— Это что за беспорядок?! Чья лошадь?

Ему сказали:

— Лимонова.

Полицейский взял лошадь под уздцы, повел ее к типографии. Увидел свет, пробивающийся сквозь бумагу, которой было завешено окно, постучал в раму.

— Господин Лимонов! Эй, господин Лимонов!

Никто, конечно, не откликнулся. Полицейский, прикинув, какой штраф он слупит с хозяина, вошел в типографию. С двух сторон его вежливо взяли под руки.

— Ваше оружие?

Со страху он слова вымолвить не мог. Послушно отдал револьвер, встал, как приказали, Носом в угол.

Через два с половиной часа рабочие кончили печатать листовки.

— Сколько с нас за работу? — спросил хозяина Арсений. — Вот, получите. Точно, до копейки. Через десять минут можете звонить в полицию.

Когда уходили, Павел Гусев помахал бомбой.

— Бросить, что ли, эту штуку?

Ему надоело таскать ее в кармане. Но Арсений сказал, что бомба была нужна только на крайний случай. Пришлось Павлу уносить опасный груз домой. А на пороге он для смеху оставил завернутую в бумагу жестяную банку.

Хозяин позвонил в полицию через одиннадцать минут. Полицейские нерешительно остановились перед чем-то круглым, лежавшим на пороге типографии. С великими предосторожностями один из полицейских взял «бомбу», понес ее в участок. Там пакет вскрыли и, чертыхаясь, вытряхнули из жестяной банки гнилую морковь.

А утром по всему городу были разбросаны листовки. Вокруг грамотных собирались десятки людей:

— Читай скорее, что пишет Арсений.

Усердный стражник Перлов продолжал охотиться за обещанной наградой. Ему удалось разузнать, что Арсений бывает на конспиративных собраниях в земской больнице. Это было удобное для тайных встреч место. Красное кирпичное здание больницы стояло на краю города.

Вечером Перлов на санях подъехал к больнице.

— Отворите.

Не сбив снега с огромных сапог, он ходил по коридорам, рывком открывал двери палат, грубо сдирал с больных одеяла.

Ничего подозрительного Перлов не обнаружил. В палатах лежали настоящие больные.

Стражник сел в сани, хлестнул лошадь. От больницы к городу надо было возвращаться через железнодорожный переезд. Там тускло светил единственный фонарь. Перлов заметил — две тени метнулись в сторону от переезда.

— Стой! — заорал он и выстрелил.

В ответ щелкнул выстрел, другой. Перлов растянулся в санях. Испуганная лошадь поскакала по дороге.

— Глупо! — с досадой говорил Арсений. — Но у меня просто в глазах помутилось, когда я увидел этого подлеца. И, как назло, первый раз промахнулся. А на второй — осечка. Маузер отказал.

— Мой-то в порядке, — отвечал Гусев. — Но ты знаешь, какой я стрелок. Наверняка промазал.

За выстрелы Арсению и Гусеву партийный комитет объявил выговор.

— Сами знаете, какое сейчас время, — сказали им в комитете. — Нам в партии надо держать самую строгую дисциплину.

Зимой 1907 года Арсению пришлось уехать из Шуи — таков был приказ партийного комитета. Но вскоре Арсений снова вернулся: надо было провести в Шуе выборы делегата на Лондонский съезд партии. Делегатом рабочие выбрали Арсения. С радостью думал он об отъезде в Лондон, о том, что опять увидит Ленина.