Меч полководца

23 марта Арсений до часу ночи был на заседании шуйской партийной группы. Ночевать пошел в дом одного мелкого лавочника, где и раньше живал как Иван Яковлевич Корягин, торговый агент фирмы швейных машин. У хозяйки попросил лампу — сказал, что будет сверять счета.

Арсений еще не кончил писать, как вдруг в дверь постучали. Полиция…

КАМЕРА СМЕРТНИКОВ

Михаила Васильевича Фрунзе готовились судить двумя судами.

Первым — особым, военным судом — за покушение на убийство полицейского Перлова.

Вторым — вместе с группой иваново-вознесенских большевиков — за пропаганду среди рабочих, за подготовку вооруженного восстания.

Первый суд состоялся в городе Владимире 26 января 1909 года — через два года после ареста. Но сколько ни старалось следствие, улик против Фрунзе никаких не было. Перлов не мог рассмотреть в темноте, кто тогда стрелял. Свидетели, которых он представил, путались в показаниях, а один даже признался, что видеть ничего не видел и что Перлов его запугал и подучил показать на Фрунзе.

Казалось бы, суд скажет: невиновен.

Но это был царский суд. И не просто царский, а еще и особый, военный. Пусть все обвинение рассыпалось, как карточный домик. Пусть подсудимый Фрунзе спокойно заявляет:

— Виновным в покушении на убийство себя не признаю…

Для суда куда более существенным является то, что Фрунзе открыто признал — он руководитель ива-ново-вознесенской организации большевиков. Что даже судебное заседание Фрунзе использовал для пропаганды своих революционных убеждений, заявив: «Победа революции неизбежна».

Секретарь суда читает приговор: «…Михаила Фрунзе лишить всех прав состояния и подвергнуть смертной казни через повешение».

Из зала суда его увели в камеру смертников, заковали в кандалы.

Камеры смертников были в самом дальнем, самом глухом углу Владимирской тюрьмы. По ночам приговоренные к казни, не смыкая глаз, ждали, когда раздадутся шаги по коридору.

Шаги громыхали всегда под утро. Услышав их, каждый холодел от ужаса: «За мной?»

Распахнута дверь камеры. Названа фамилия. И вот уже кто-то покорно поднялся, пошел к двери. Белое лицо, остановившиеся глаза. И последний отчаянный крик:

— Прощайте, товарищи!

Страшно было видеть, как они уходили. Мучительно было отдавать товарищей на смерть — без последнего боя.

В камере смертников одни весь день лежали ничком на нарах. Другие метались из угла в угол. Фрунзе, зажав ладонями уши, сидел над учебником английского языка.

— Зачем тебе английский язык? Тебя завтра повесят!

— Но пока я жив! И я буду работать…

За ним явились в неурочный час:

— Фрунзе, выходи!

В коридоре он крикнул:

— Прощайте!

Камеры смертников отозвались:

— Прощай, Арсений!

Арестованные били табуретами в кованые двери, зарешеченные окна:

— Товарищи! Арсения уводят на казнь!

Поднялась вся владимирская тюрьма.

— Прощай, Арсений!

Его вели бесконечными коридорами, лестницами. Он шел строго выпрямившись, глядя прямо перед собой. «Спасибо, товарищи, за то, что не оставили вы Арсения одного в эти тяжкие, в эти последние минуты…»

Конвойные свернули к тюремной конторе. Зачем это? Наверное, последние формальности… Вот и адвокат. Бросился на шею, обнимает…

— Вы спасены! Приговор отменен!

— Не надо меня утешать, — отшатнулся от него Фрунзе. — Не надо гуманно готовить к смерти. Пусть палачи делают свое дело.

— Приговор отменен! — повторял адвокат. — Неужели вы меня не слышите?

Он все слышал. Но жизнь возвращалась к нему медленно, медленно. Как будто его успели убить и теперь воскрешали живой водой…

Приговор не был отменен окончательно. Только отсрочили казнь. Дело о покушении на Перлова отправили на доследование. Царский суд искал новые улики против Фрунзе. Новых свидетелей, которые не собьются.

Следователи не торопились. Ведь обвиняемый все равно был у них в руках, сидел за решеткой.

Сестра Людмила приезжала на свидания, привозила книги. Она была худенькая, измученная хлопотами, в чиненых-перечиненых ботинках.

— Спасибо, что пришла, — ласково говорил ей брат. — Спасибо за книги. Привези еще, вот список.

Он был всегда такой спокойный и веселый, что Людмиле становилось легче.

— Смотри, чтобы маму никто не уговорил писать прошение царю. Она столько раз ходила за нас кланяться.

— Не надо, — тихо соглашалась Людмила.

5 февраля 1910 года во Владимире начался суд над иваново-вознесенскими большевиками.

— Примерным поведением на этом суде, — сказал следователь Михаилу Васильевичу Фрунзе, — вы можете повлиять и на приговор предстоящего вам затем военного суда…

Но вопреки расчетам следователя Фрунзе не пожелал вести себя «примерно». Он держался на суде смело, выступил с яркой революционной речью. И другие товарищи, глядя на него, вели себя все увереннее, дружнее.

Фрунзе приговорили к четырем годам каторги. Но он понимал, что главная расправа — впереди.

Товарищей угнали на каторгу, а Фрунзе остался во Владимирской тюрьме. Ждать военного суда. 22 сентября 1910 года состоялся суд. И снова не было у суда никаких доказательств, что стреляли в Перлова Фрунзе и Гусев…

— …к смертной казни через повешение… — монотонно прочел секретарь суда.

Опять камера смертников.