Меч полководца

— Чапаев застрелил бойца. Без суда. Во всех полках возмущены его самовольством.

Самовольство, самодурство Фрунзе ненавидел.

— Разыщите Фурманова, — приказал он адъютанту.

— Такой случай был… — взволнованно говорил по телефону Фурманов. — Повторяю… Был. Но с жалобой на Чапаева не согласен. Повторяю… Не согласен категорически! Боец не подчинился приказу. Во время боя!.. Чапаев потребовал. Боец вступил в пререкания. Вот-вот могли налететь белые. Чапаев был вынужден стрелять. Иначе из-за этого паникера и труса погибли бы сотни бойцов…

Михаил Васильевич вызвал командира, прискакавшего с жалобой на Чапаева:

— Все, о чем вы написали, вы видели собственными глазами?

— Да! — ответил тот.

Фрунзе испытующе посмотрел на командира:

— На месте Чапаева вы бы так не поступили?

— Разумеется! — воскликнул командир.

— Можете идти.

Командир вышел, уверенно позванивая шпорами. Фрунзе долго сидел один. Потом вызвал адъютанта.

— Доносчика и труса, который только что был у меня, из армии отчислить.

ПРИКАЗ 021

В Заволжье пришла весна — стремительная, как чапаевская конница.

Весна за несколько дней провела разведку — про чертила на белой карте степи черные линии дорог, обозначила проталинами все пригорки, обвела голубыми лунками деревца в небольших степных рощицах. А потом хлынуло обильное весеннее солнце, и вот уже ни пройти ни проехать по дорогам — распутица. Только по ночам топкое месиво сковывал ненадолго мороз, и тогда заледеневшая дорога звенела под конскими копытами как чугун.

Вот такой морозной безлунной ночью мчался по степной дороге всадник, закутанный казачьим башлыком по самые глаза. В его полевой сумке был подписанный Фрунзе приказ 021 — секретный приказ о решительном наступлении, с точными данными о расположении и передвижении всех частей.

Где-то у самой линии фронта его задержал разъезд красных:

— Кто такой? Куда торопишься?

— Комбриг-74, Авалов, — отрывисто бросил всадник.

Посветив спичкой, молодой командир просмотрел документы: все было законно, по форме — Авалов, командир 74-й бригады 25-й дивизии.

— Осторожней, товарищ, — сказал молодой командир. — Тут совсем близко белые.

Не знали красные конники, что при этих словах радостно вздрогнул комбриг Авалов.

Этот человек появился в штабе Фрунзе месяца два назад. Прибыл из Москвы с самыми лучшими рекомендациями. Заявил уверенно, как о чем-то уже решенном там, в Москве:

— Возможно, мне вначале трудненько придется е 4-й армией, но обещаю вам, что не подведу.

— С 4-й армией? — задумался Фрунзе.

Он был тогда только что назначен командующим Южной группой войск и не решил еще, кому доверить свою 4-ю армию. Командиров не хватало — знающих, надежных, дисциплинированных.

Авалов был, бесспорно, знающим. Кадровый офицер царской армии. Уже год, как поступил в Красную Армию. Работал в штабах, командовал боевыми частями. Значит, доверить ему 4-ю армию? Нет… Что-то есть неприятное в этом человеке. Но что?

Михаил Васильевич никогда не отличался излишней подозрительностью. Он был, пожалуй, даже очень-очень доверчив. Умел доверяться самым разным людям, дорою даже тем, кому другой на его месте ни за что бы не поверил.

Но вот Авалову Фрунзе сразу не поверил. Не потому, что тот был царским офицером. В штабе Фрунзе работало немало военных специалистов, прежде служивших в царской армии. Первый из них — Федор Федорович Новицкий. И все же Авалова Фрунзе не оставил при штабе и не поручил ему командование 4-й армией, а отправил в 74-ю бригаду, стоявшую в резерве.

Комбриг Авалов бежал в тот самый день, когда в бригаду пришел из штаба приказ о наступлении, державшийся до того в строжайшей тайне. Бежал к своим хозяевам — к белым, твердо веря, что они все равно победят, потому что за ними сила, за них все правительства Европы, за них богатая Америка. Бежал, рассчитывая, что за выкраденный им приказ будет щедро вознагражден — чинами, карьерой.

В ночной тьме удалось ему проскочить мимо красных застав. И вот уже перед ним солдаты в суконных английских шинелях, в крепких сапогах, с отличными винтовками, с подсумками, полными патронов. Белые. И, вспомнив тех, от кого он бежал — оборванных, разутых, с патронами в обрез, — Авалов усмехнулся.

Его повезли в штаб Колчака. По дороге он видел катившие на запад воинские эшелоны, пушки на платформах, броневики. Штаб Колчака размещался в специальном поезде. На комфортабельных вагонах поблескивали новенькие таблички: «Кунгур — Уфа — Москва». У поезда был праздничный триумфальный вид. Казалось, он без всяких задержек пройдет по намеченному маршруту до самой Москвы.

В салон-вагоне у карты, разостланной на большом столе, офицеры разбирали доставленный Аваловым приказ Фрунзе, Чуть поодаль стояли иностранные советники Колчака — английский и французский генералы. Авалова подвели к ним. Он беседовал с иностранными советниками, а меж тем его тонкий слух опытного штабиста улавливал, что спор офицеров у карты становится все напряженней.

Генералы подошли к спорящим:

— Как складывается обстановка? О, это, кажется, очень опасно?..