Мечи франков

Ему хотелось обнять Маргред, погладить по голове, успокоить… как в детстве. Но теперь это невместно. Теперь она не девочка – баронесса, а он – ее сенешаль.

– Не тревожься, моя госпожа, – произнес Виллибад, вложив в голос максимум уверенности. – Они сюда не войдут.

«В крайнем случае можно затвориться в донжоне», – подумал сенешаль.

Придется пожертвовать сервами и скотом, но продержаться можно долго. В подвале – колодец, запасов полно. Можно хоть до зимы сидеть. Но лучше не сидеть. Половина силы его нынешней дружины – наемники. А им веры нет.

Подкатить башню к самой стене не получилось. Но Айзенх так и предполагал. Главное – преимущество в высоте. А оно появилось. Как только внутренняя часть крепостной стены оказалась в видимости его стрелков, барон махнул рукой, отдавая команду начинать.

– Начали! – скомандовал Виллибад и лично сбил зацеп установленной на крыше донжона катапульты.

Маленькая, но неплохо пристрелянная катапульта грохнула, в воздухе возникла дымная дуга, закончившаяся почти у подножия стены. На десяток локтей ближе – и точно на зубец угодило бы. В башню снаряд не попал, а попал бы – вряд ли бы разрушил или даже сколько-нибудь серьёзно повредил. Слишком легкий.

Но Виллибад разрушать башню не собирался. У отца Маргред он шесть лет был механикусом. Сначала – на подхвате, потом сам. Он и считать быстро умел, и рассчитывать. Битв прошел не один десяток и даже эту катапульту лично собрал. Пристрелял тоже лично и возможности ее знал досконально. И снаряд посланный был не каменным, а деревянным и набитым изнутри пропитанной дымовой смесью соломой. Снарядов таких у Виллибада было три. На большее начинки не хватило. Но одного оказалось достаточно. Упал куда надо.

Черно-желтый столб дыма пополз вверх, превращаясь в плотное облако, которое спустя несколько мгновений наползло на башню, скрыв из виду верхнюю площадку с десятком вражеских стрелков. И заодно крепостное забороло – от самих стрелков…

Чем немедленно воспользовались защитники.

Айзенх яростно ругался. Почти два десятка его людей остались лежать на земле. Четверть его войска. И это была целиком вина самого барона. Он пренебрег защитой воинов, поставил на скорость…

И проиграл. Фокус с дымовой завесой оказался роковым.

Ну ничего. Зато он узнал важное: в крепости не меньше двух десятков стрелков, причем стрелков умелых. Откуда они взялись, непонятно. Ему сказали, опытных воинов в крепости не больше полудюжины. Остальные легли вместе с бароном. Остались только старики и юнцы. И сервы. Но юнцам и старикам большие луки не по силам, а серв разве что в кролика с десяти шагов способен попасть. Вывод: Айзенха обманули. Но тех, кто это сделал, барон накажет позже. Когда возьмет крепость. А он ее возьмет. Быстро не получилось, да. Но башня стоит где стояла, и дым скоро развеется. Пора двигать к воротам таран. И забрать с поля боя тела. Погибшие заслуживают того, чтобы их похоронили по-христиански.

Маленькая катапульта метнула свой дымный припас еще два раза. Но так удачно, как в первый, не получилось. Поднялся ветер. Причем порывистый.

Стрельба практически прекратилась. Ни защитники, ни нападающие не хотели расходовать стрелы впустую.

Но на сброшенные с привратной башни камни ветер не влиял, так что один такой сумел проломить крышу таранного сарая, и в пролом тут же отправились не меньше трех галлонов[34] кипящего масла.

Результат: работа тарана остановилась, вопли нескольких обожженных вызвали панику внутри сарая, и таранная команда дружно бросилась наутек… Потеряв еще четверых. И таран, естественно.

Айзенх вновь скрипел зубами от ярости, но наказывать трусов не рискнул. Его люди и без того были не в лучшем настроении. И пошли их Айзенх еще на один такой штурм, они пошлют его самого.

Надо было срочно что-то придумать. Что?

– Моя госпожа, приступ мы отбили.

Лицо Виллибада в черных разводах копоти, правый рукав – в чужой крови (врагам дважды удавалось взобраться на стену, но закрепиться им не дали), и – безмерная усталость. Маргред видела: только воля держит сенешаля на ногах.

Она тоже устала. От нервного ожидания, от того, что сын всю прошлую ночь не спал, плакал. Няньки не справлялись. Успокаивался малыш только у Маргред на руках.

– Моя госпожа, мы…

– Ты ел? – спросила Маргред.

– Кажется… – Виллибад задумался, покачнулся, – кажется, нет.

– Ельси, – крикнула баронесса, а когда служанка появилась: – Позаботься о том, чтобы господин сенешаль мог поесть и помыться. – И Виллибаду: – Отдохни, мой друг! Ты нужен нам сильным. – Она провела пальчиком по щеке сына. И угадала возражение: – О наших людях я позабочусь. – И властно: – Делай, что я велю… – И, запнувшись, взглянув на сына: – Мы велим!

– Да, сеньора. – Виллибад поклонился и отвернулся прежде, чем баронесса заметила слезы на его глазах.

Айзенх думал. И не о том, чтобы отступиться. Это еще опаснее, чем снова бросить людей на штурм. Только покажи слабость – и тебя сожрут.

Снова пришла мысль: а вдруг Айзенх выбрал не ту сторону? Может, стоило прибиться к лагерю графа Ренье?