Медальон Распутина

Собственно, сердиться нужно было только на себя — ведь это она не уследила за нарушителями… ну зашла в бытовку чаю попить да заодно включила телевизор, где шло ее любимое шоу из жизни пресмыкающихся, ну и увлеклась, не услышала…

Но сердиться на себя — это скучно, неприятно и унизительно, и Марфа обругала ни в чем не повинного Пашу, который смотрел на нее преданным взором.

— Ну что ты смотришь? — строго проговорила Марфа, постепенно успокаиваясь.

Паша снова ткнул носом в груду незаконного мусора и опять взлаял странным, непривычным голосом.

Марфа Андроновна пригляделась…

И у нее закружилась голова. Забор, и металлический ангар, и все не слишком живописные окрестности — вся эта неказистая промзона медленно поплыла перед ее глазами.

— Ох, мамочки… — пролепетала Марфа Андроновна чужим непослушным голосом. — Да что же это творится?

Она закрыла глаза, несколько секунд постояла так и снова открыла, надеясь, что что-то изменится…

Не изменилось.

Из груды мусора торчала голая женская рука.

Марфа Андроновна попятилась.

Ноги ее плохо держали, и она осела — к счастью, не в снежную кашу, противно хлюпавшую под ногами, а на случайно подвернувшийся пластмассовый ящик.

Пес ухватил неизвестную за руку и потянул на себя. Из груды мусора показалось плечо, обтянутое чем-то желтым.

— Паша, не тронь! — пролепетала Марфа. — Паша, отойди! Паша, кому говорят!

Пес послушно отступил, подошел к хозяйке и положил голову ей на колени.

Марфе Андроновне сразу стало немного легче. Она обняла пса за шею, и через некоторое время все вокруг перестало кружиться и застыло в относительном покое. Паша лизнул хозяйку в щеку, и от этого она окончательно пришла в себя.

Трясущимися, непослушными руками Марфа Андроновна достала свой телефон, с трудом вспомнила, по какому номеру нужно звонить в случае больших и очень больших непредвиденных неприятностей, трясущимися руками набрала этот номер и проговорила неуверенным, заплетающимся языком:

— Пришлите кого-нибудь… у меня тут прут… в смысле, труп… женский труп…

— Пожалуйста, назовите себя! — потребовал строгий женский голос.

— Андрона Марфовна… тьфу, Марфа Андроновна… — Она с трудом вспомнила и с трудом произнесла собственную фамилию и адрес охраняемого объекта.

— Ждите, к вам приедут! — пообещала ее строгая собеседница. — Никуда не уходите!

— Куда же я уйду…

Марфа спрятала телефон и только тогда вспомнила, что хозяева наказывали ей в случае любого форс-мажора — то есть любой серьезной неприятности — звонить не в МЧС и не в полицию, а им, хозяевам, а уж они сами разберутся…

— Нет, мы на такое не подписывались! Правда, Паша? — Она обняла большую Пашину голову.

Паша глубоко вздохнул и снова тихонько лизнул ее в щеку.

Капитаны Лебедкин и Самохвалова вышли из машины, прошли в распахнутые ворота и сразу увидели приземистую тетку в коротком розовом пуховике и льнущую к ее ногам большую рыжую собаку.

— Ну показывайте, где тут ваш труп! — строго проговорил Лебедкин.

— Не мой он! — испуганно вскрикнула женщина.

— Но вы его нашли?

— Паша нашел…

— Паша? А где этот Паша? Позовите его! Нам с ним непременно нужно поговорить!

— Поговорить? Это не получится!

— Почему?

— Да вот же он, Паша! — И тетка показала на свою собаку. — Это он ее нашел…

Паша, услышав строгий голос Лебедкина, подумал, что он угрожает его хозяйке. Поэтому он переступил лапами, поднял шерсть на загривке и низко, утробно рыкнул. Потом повернулся боком, чуть приподнял верхнюю губу и показал внушительный клык.

Нельзя сказать, что капитан Лебедкин боялся собак, он просто их не любил. Потому что у него жил замечательный кот Марсик, который успешно заменял капитану всех близких родственников (а дальние-то и так никому не нужны).

Однако, как уже говорилось, Паша был крупной рыжей дворнягой, поэтому капитан несколько опешил. Хорошо, что Дуся вовремя оттеснила его от собаки.

— Какой смышленый у вас песик! — сказала она приветливо и погладила Пашу за ушком. Разрядив таким образом напряженную обстановку, она сказала мягко:

— Ладно, показывайте, где этот труп!

Марфа Андроновна немного приободрилась и повела полицейских в дальний конец площадки. Там, возле забора, лежала внушительная груда мусора, из которой торчала женская рука, прядь светлых волос и край желтого платья…

— Вот она!

— Дуся, ты видела? — Лебедкин с горящими глазами обернулся на свою напарницу. — Желтое платье!

Дуся задумчиво кивнула, вспомнив про ограбленный магазин.

Платье платьем, но что-то тут было не так…

— Дуся, ты понимаешь, что это значит? Это же третий случай с одинаковым modus operandi! Ты же сама говорила, что три случая — это уже серия! Так что хочешь не хочешь — а у нас серийный убийца! — пыхтел Лебедкин, не замечая, с каким ужасом смотрит на него сторожиха. — Я голову даю на отсечение…

— Подожди, Петя, с головой… она у тебя одна, и она тебе еще может пригодиться…

— Чего еще ждать?

— Да сейчас криминалисты подъедут…

От ворот уже шел Данилыч. Он был в распахнутом пальто, из-под которого виднелась неизменная бабочка, на этот раз вымазанная чем-то синим. В руке у него был чемоданчик с инструментами, и он насвистывал что-то из Вивальди.