Медведь

Слово «путешествие» происходит от слов «путь» и «шествие», а слово «шествие» – от слова «шаг».

Страны, как и города, расположены возле рек, а значит, возле дорог. Поэтому «странник» – это тот, кто идет из страны в страну по дороге, а «путник» – тот, кто идет из страны в страну по пути.

Солнце встает – «рождается» – на востоке и садится – «умирает» – на западе, поэтому солнце шествует по небесному «пути». Поэтому, когда человек умер, его провожают не в «последнюю дорогу», а в «последний путь». А когда человек рождается, то говорят, что он пошел по своему «жизненному пути». Тогда он получает от старших «напутствие», они «ставят на путь», поэтому называются «наставниками». А если этот человек не слушает наставников и идет своим путем, то такой человек «непутевый», или если он не определился, каким путем идти, то «распутный», а если его путь привел к чему-то плохому как к «плохой дороге», то говорят, что он «пошел по кривой дорожке».

К любому пути надо идти по дороге, а к дороге – по дорожке. Поэтому мы говорим «присядем на дорожку», желая человеку «счастливого пути».

* * *

Хранитель перевел дыхание, ему и самому нравилось объяснять, как хорошему наставнику – хорошему понятливому ученику.

Довольно улыбнувшись, он спросил у Тихомира:

– Ты можешь сам назвать другие слова, связанные с нашим путем?

Тихомир, не задумываясь, выпалил:

– Попутчик, спутник, распутица.

Хранитель закивал головой, а Тихомир уточнил:

– А почему дорога – это дорога?

Хранитель, ожидая вопроса, постучал рукой по телеге:

– Га – это на старорусском «движение», потому «дороГа» и «телеГа».

Эпизод 2

Русская душа

24 мая 1862 года в окрестностях Торжка

За разговором они добрались до небольшой деревушки.

В избах света не было, оно и понятно: в деревнях спать ложатся рано, а на дворе – темная ночь.

* * *

Тихомир остановил телегу возле самой первой, стоявшей немного на отшибе, избы.

Хранитель показал Тихомиру сидеть на месте и с прищуром сказал:

– Тихомир Андреевич, хочу вас попросить об одолжении! Пожалуйста, притворитесь немым, а то, не ровен час, с вашим московским говором выгонят нас. Не любит простой народ городских!

* * *

Хранитель постучал в дверь. В окошке появился свет от свечки, и кто-то посмотрел на него из-за занавески.

Послышались шаркающие шаги, и Хранитель попросил:

– Пустите путников погреться – погорельцы мы!

Дверь со скрипом отворилась, и на пороге сеней предстал невысокий дедок. Он щурился на Хранителя при свете свечи.

Хранитель еще раз негромко попросил:

– Новорожденный у нас. Пустите ради Бога!

Дедок вышел за порог и посмотрел в сторону телеги.

– А откуда-сь вы? – спросил он.

Хранитель, стараясь подражать ему, ответил:

– Из Твери едем. Уже-сь целую ночь глаз не сомкнувши.

Дедок посмотрел на него:

– Добрые ли вы люди?

Хранитель через наигранную усталость улыбнулся и с поклоном ответил:

– Как есть – добрые!

Дедок пошел к телеге, по-хозяйски положил руку на ее борт, строго осмотрел путников и покачал головой:

– Скарба-то нет!

– Погорельцы мы, – еще раз объяснил Хранитель. – А одного и вовсе бревном при пожаре пришибло.

Дедок недоверчиво посмотрел на него:

– А не врешь? Сейчас много лихих людей бродит.

– Вот тебе крест, – Хранитель перекрестился. – Нам бы денек передохнуть, а дальше – снова в путь.

Дедок что-то там себе подумал и проворчал:

– Ладно, давай. Все равно уже скоро петухи. Все вставать будут.

Хранитель помахал Тихомиру рукой, и тот помог спуститься с телеги озябшей Марфе с младенцем, а затем под руку повел Третьяка.

* * *

Дедок завел гостей в довольно просторные сени и показал рукой на лестницу:

– Зови меня просто – дед Лукьян, так все меня кличут. Идите в светелку. Пока все спят, но скоро будут подниматься – суббота.

В чердачной светелке Тихомир нашел старую перину, уложенную в большую плетеную корзину, и какую-то зимнюю меховую одежду. Расстелив их прямо на полу, уставшие путники вмиг заснули.

* * *

Как ни странно, но первым проснулся Тихомир.

* * *

Он спустился из светелки в сени и тут же, на середине лестницы, «проговорился», что не глухой:

– Доброе утро.

Малюсенькая девочка лет четырех-пяти, которая неспешно и основательно подметала пол большим березовым голяком, почти с нее высотой, с очень серьезным видом сказала ему:

– Какое «доброе утро»?! Уж, поди, обедать пора. Слышь, мамка пироги печет!

Тихомир действительно услышал божественный запах пирогов из русской печи, и слюнки сами собой навернулись во рту.

Атем временем малышка закончила подметание, встала «руки в боки» и сказала:

– Пока вы тут спали, мы весь дом убрали. Вот! Я последняя – и сени последние. Сегодня ж суббота – все убираются!

Тихомир одобрительно кивнул головой, вспомнив, что он «немой».

А девчушка, найдя покорного слушателя, продолжила:

– Сени – самое главное!

Тихомир еще раз кивнул.

– Потому что с них изба начинается! А «плохое начало – и дело стало да назад помчало», – проговорила девочка, явно повторяя слова старших.

Тихомир заулыбался.