Механический Зверь. Часть 4. Мастер тысячи форм

Ее отец, то и дело бросающий на дочку недовольные взгляды, сидел в противоположном углу, скрестив руки на груди и бурча себе под нос что-то неразборчивое. Они выехали на рассвете и все прошедшие часы подобная картина сохранялась, за исключением резких истерик девушки, быстро подавляемых сильными руками и магией Эмрата. Впрочем, даже этих вспышек в последние пару часов уже не было. Со своей участью Эмина не смирилась, но рассеченная губа и быстро посиневшая скула дали понять, что сейчас она ничего с происходящим сделать не сможет. Кучер, третье и последнее, если не считать лошадей, живое существо в их маленькой компании, молчал как рыба и в дела отца с дочерью не лез, что бы девушка не кричала и как бы не просила остановиться. А когда она попыталась выскочить из кареты на ходу, услышав звуки едущего навстречу экипажа, получила от Эмрата такую оплеуху, что потом еще долго слышала одним ухом лишь оглушительный звон.

Ей не сказали ни куда ее везут, ни зачем, но было очевидно, что ничем хорошим это путешествие не закончится. Однако, по прибытии, у нее, по крайней мере, может появиться шанс на побег или хотя бы на попытку, все лучше чем бессмысленное противостояние находящемуся постоянно начеку отцу.

К сожалению, ни ее планам на побег, ни планам Эмрата как можно быстрее и как можно выгоднее пристроить дочку, и так засидевшуюся в девках, в какую-нибудь аристократическую или около того семью, не было суждено сбыться.

— Тормози колымагу! — Скрипучий, словно у говорившего в горле застряла россыпь битого стекла, голос, вывел капитана Налима из раздумий.

А пытающийся казаться уверенным, но дрожащий от страха голос кучера, оборвавшийся отвратительным бульканьем, заставил уже скривившееся в гневе лицо Эмрата вытянуться и побледнеть.

— Слышьте, вы, там, внутри! Вылазьте! И без глупостей, а то кончите как этот ваш, извозчик, хе-хе… — смех у говорившего был еще противнее чем голос, однако заглушивший его гогот минимум полудюжины глоток сильно отвлек от этого внимание.

Эмина переглянулась с отцом, но, похоже, выхода просто не оставалось.

Их было семеро, все верхом и, судя по тому, что никто так и не спешился, а кучер опрокинулся на козлах с чисто перерезанной почти до середины шеей, из которой все еще медленно толчками вытекала кровь, минимум один из остановившего карету отряда был магом. Эмина взвизгнула и прижалась к отцу, сейчас любые конфликты потеряли свое значение. Вот только психологическим состоянием Эмрат мало чем отличался от дочери и то что он не завизжал от страха было пределом его возможностей. Ноги мужчины предательски подкашивались, ладони вспотели, во рту, наоборот, словно прошлась песчаная буря, да и вообще его сейчас можно было легонько толкнуть и капитан Налима упал бы навзничь, как подкошенный.

— Привет тебе от Пунбела, мужик, — тот, кто сидел на самой хорошей лошади, с рассеченным множеством шрамов лицом, мерзко ухмыльнулся и соскочил на землю. — Говорят, ты его надуть вздумал, всучить… — многозначительная пауза, — некачественный товар. — Подчиненные снова довольно расхохотались, тыча пальцами то в Эмрата, то в его дочку. — Ну что, как будем решать вопрос?

Как бы медленно Рваный не шел, но говорил он еще медленнее, наслаждаясь своей властью и беспомощностью жертвы, так что к концу своего маленького монолога чуть горбатая фигура подошла к капитану Налима уже вплотную. И несмотря на то, что Эмрат был на полголовы его выше и куда шире в плечах, под пристальным взглядом полных жажды крови глаз не было возможности даже пошевелиться, не то что попытаться дать отпор или сбежать. Словно мышь перед удавом, Эмрат потерял всякую волю к сопротивлению. А потому, когда со словами: «Ну, это я забираю…» — Рваный одним резким ударом под основание черепа лишил Эмину сознания, а после закинул на плечо, капитан Налима так и остался стоять, словно истукан. Настолько неподвижно и бесстрастно, что Рваный даже засомневался, действительно ли он остановил кого нужно и правда ли этот человек отец девушки, ведь никаких примет ему Пунбел не дал.

— Слыш, ты же Эмрат-капитан? — Ответом был лишь слабый кивок, мужчина не мог даже рта раскрыть от страха, чем вызвал у Рваного приступ ярости. — Отвечай, когда тебя спрашивают! — Рявкнул он, словно мешок с песком сбрасывая девушку на землю и подлетая к молчуну с ножом наизготовку.

— Я… да, я Эмрат… — еле слышно прошептал тот, получив стимул в виде вставленного в ноздрю лезвия — любимого приема Рваного, у которого у самого обе ноздри были когда-то рассечены ровно таким же образом.

— А она твоя дочка?

— Да…

— Тогда какого черта ты стоишь как хер перед красоткой? Тебе чего, плевать на нее? — Второй нож, которых у Рваного по карманам всегда было рассовано около десятка, ткнулся в сторону скатившегося на обочину безвольного тела Эмины.

При этом, из-за поворота, двустороннее лезвие, что угрожало целости носа Эмрата, немного дернулось, порезав внутреннюю перегородку. Несильно, даже царапиной не назовешь, но для мужчины это стало последней каплей.